Я бросил насмешливый взгляд на гвардейца и уточнил:
— Что они натворили?
Толстяк в засаленном переднике на мгновение запнулся, заплывшие жиром плечи слегка опустились.
— Так это, Брома убили, лиходеи окаянные, это все знают, бортника нашего. У него в лесу значит пасека, он отправился ее проверять перед наступлением холодов, и наткнулся на душегубов. Они видать решили перезимовать в его сторожке. Хотя там и не слишком удобно, но дров и места хватает, и печка с лавками есть.
— И бродяги не придумали ничего лучшего, как зарубить заявившегося на порог хозяина? — вкрадчивым тоном уточнил я.
И вновь насмешливый взгляд метнулся в сторону насупившегося имперца, тот уже понял, куда я клоню и не находился с возражениями. Разве что способ, которым будут умерщвлены душегубы, но до эпохи гуманизма далеко, сейчас упоминание жестокости казни лишь вызовет насмешливые улыбки.
— Как есть убили, изуверы проклятые, зарубили Брома прямо рядом со сторожкой его же собственным топором, который он всегда брал с собой, когда отправлялся в лес, — с готовностью кивнул трактирщик.
Спор можно было считать законченным, но я решил продолжить давить.
— А у лесника этого, Брома, наверное осталась семья? Жена, детишки малые?
Лицо Сорена окончательно посмурнело. Трактирщик бросил на него опасливый взгляд, осторожно подтвердил:
— Остались, и жена и дети малые.
Я удовлетворенно кивнул, бросил мелкую монетку в пухлую руку за разговор.
— Спасибо, уважаемый, ты можешь идти.
Дородный хозяин заведения поклонился, так ничего и не поняв, развернулся и отправился за барную стойку. Я жестко взглянул на гвардейца.
— Не стоит изображать из себя святую невинность. Ты потерял ее, когда согласился участвовать в захвате и уничтожении целого города. Или ты уже забыл о Последнем Приюте? Так я тебе напомню, там погибло намного больше людей, и основная часть была мирные жители. Так что не надо тут включать благородство, твои руки давно по локоть в крови.
Воин насупился, он явно хотел что-то сказать, возразить, поспорить, указав на мои далеко не чистые руки, но быстро вспомнил, что в отличие от него, я не пытался играть в нравственное достоинство, кому претит смотреть на смертную казнь.
Разумеется, я знал причины подобного поведения. Переметнувшись на другую сторону и став, по сути, предателем для бывших товарищей, гвардеец потерял нравственные ориентиры, и теперь пытался казаться лучше, чем он есть на самом деле. Как будто, если вести себя правильно, то это нивелирует совершенный проступок. Вполне нормальная реакция для обычного человека, в чем-то даже верная, ведь вселенная должна находиться в равновесии, нельзя всегда творить зло, иначе тебе самому станет плохо.
Но всегда нужен баланс, а главное правильность заданного направления. И спасение двух убийц-бродяг однозначно не является указателем для подобного поведения.
Хочешь делать добро? Да пожалуйста, делай. Но спасай тех, кто действительно этого заслуживает, иначе можно надорваться и не помочь тем, кому и правда нужна помощь. А всякие подонки… что-ж, мир без них станет лучше. И это тоже станет вкладом в равновесие мира.
— Все равно, это неправильно, — глухо проронил Сорен. — Нельзя заигрывать с темными силами.
И многозначительно посмотрел на меня. Я мысленно поморщился, затем хмыкнул, в чем-то он прав.
— Может и правда, — я пожал плечами, тем самым застав гвардейца врасплох. — Если не знаешь куда лезешь, больше шансов на то, что все закончится плохо. Вполне возможно, что горожане до конца не представляют с кем на самом деле связались.
— О чем вы? — Сорен нахмурился.
— Вспомни барона, чей замок сожгли, демон из свиты повелительницы боли обманул его, поглотил душу и тело, а затем использовал как марионетку. Может быть с горожанами однажды будет так же. Они проснуться и поймут, что все не так радужно, и что цена за процветающий край уже не столь мала, как раньше казалось. Но будет уже поздно.
Говорил я рассеяно, оглядываясь вокруг. Зал трактира постепенно наполнялся, с опухшими мордами после вчерашней пьянки спускались по лестнице постояльцы со второго этажа, заходили горожане, пропустить кружечку другую, опохмеляясь в преддверии праздника.
— Кстати, где наши веселые приятели? Ты их сегодня не видел с утра? — осведомился я, имея в виду Берга и Дитриха.
Сорен молча покачал головой.
— Думаю отсыпаются после вчерашнего, как и все остальные. Когда я уходил, то видел, как они проставлялись стражникам и что-то говорили о сговорчивых служанках, обсуждая достоинства каждой.