— Все, хватит, пошли дальше, — хриплым голосом выдохнул я, сбрасывая наваждение.
Чуждый облик вызвал растерянность. Незнакомка явно не принадлежала к человеческой расе. Вопросов возникло еще больше, и ни одного ответа на горизонте.
Аш неохотно развернулся и двинулся по коридору. Помедлив, я бросил последний взгляд на статую и направился следом.
Глава 21
21.
— Так значит плохой был Лесной Барон? — Нильс хлебнул из глиняной кружки, с трудом удержав гримасу отвращения. Эль оказался паршивым.
— Очень плохой, — замахал руками крестьянин. — Приходил в деревни, брал скот, припасы, никого не спрашивал, а если возражали — убивал. Девок портил без разбору, говорил от них не убудет. А какая особо нравилась, увозил с собой.
— И потом ее никто не видел, — закончил за селянина Нильс, получив в ответ мрачный кивок.
Знакомая история, ватага разбойников начинает промышлять, обкладывает деревеньки оброком, забирают молодых привлекательных женщин, с которыми сначала развлекаются сами, а потом продают ближе к побережью, где из них делают шлюх, отправляя в бордели. Стандартная схема для подонков, не брезгующих ничем.
Нильс огляделся, несмотря на вечер в зале трактира немноголюдно. Основные караваны уже прошли, спеша успеть до заморозков, никому не хотелось застрять в забытой богами дыре на всю зиму. Теперь посетители в основном крестьяне из ближайших деревень, отсюда и качество эля.
В зале горели жаровни, было душно. Воздух пропитали запахи прокисшего вина, горелого лука и плохо приготовленного мяса. Народ в основном молчал, угрюмо уставившись в кружки.
— Невесело у вас здесь, — заметил Нильс.
Крестьянин, кому пообещали за разговор монетку, закивал.
— Так, а что веселиться? Говорят, зима будет лютая, а урожай сняли только в половину. Хорошо хоть с лета запасы остались, иначе всей деревней пришлось бы голодать. Вот помню зим десять назад…
— Выходит колдун не в одиночку напал на Лесного Барона? — перебил словоохотливого селянина Нильс.
Слушать причитания про тяжелую крестьянскую жизнь не входило в его планы. Знал этих хитрых ублюдков, им дай только начать, жалобы не остановишь. А у самих на эль всегда есть. Вот и думай.
— Не один, — с неохотой признал мужичок. — Караванщики помогли. Останавливается у нас здесь один торговец, так вот его люди и напали на ребят Лесного Барона вместе с колдуном.
— А он точно был колдун? — изобразил скепсис следопыт, хотя уже успел опросить других свидетелей и убедился, что кабацкая драка между охранниками каравана и залетными разбойниками как минимум имела несколько странностей. Часть из них прямо указывала на применение магии. Не самой могущественной судя по описанию тел убитых, но достаточной, чтобы дать преимущество нападающей стороне.
— Точно, — уверенно заявил крестьянин. — Я когда на него взглянул, сразу понял, что знается с темными силами. Взгляд у него был недобрый, — последовала короткая пауза: — Пустой.
— Пустой? — нахмурился Нильс. Странное описание. Такого от других свидетелей не было. Жестокий, кровожадный, даже беспощадный, но не пустой. — В каком смысле пустой?
Крестьянин хлебнул из кружки, помолчал.
— Не было в его глаза ничего — ни радости, ни злости, — наконец изрек он. — Когда барон на полу истекал кровью, смотрел на него, как на подыхающую собаку. А ведь хоть и лиходей и убивец, но все же человек, разве нет?
Нильс неопределенно пожал плечами. У него было другое мнение насчет разбойников с большой дороги. И отношение неизвестного колдуна к убитым бандитам не казалось чем-то экстраординарным. Стража бывало поступало и хуже, поймав на горячем любителей чужого добра.
Но дальнейшие слова крестьянина показали, что он не это имел виду. Не жестокость вызвала удивление. Равнодушие.
— В глазах была пустота. Барон елозит по полу ногами, кровь хлещет во все стороны, а колдун стоит и спокойно наблюдает, будто не живой человек перед ним, а невесть что. Нельзя так. Неправильно это, — рубанул рукой мужичок, в очередной раз смачно хлебнув эля.
С таким Нильс тоже сталкивался. Для некоторых заклинателей весь окружающий мир становился одной огромной лабораторией. Они настолько погружались в эксперименты, что больше не отделяли людей от подопытных кроликов. Подобное отношение действительно вызывало страх. Люди чувствовали, что для мага они всего лишь объекты для проверки очередной теории, и старались держатся подальше. Это был подсознательный страх, идущий из глубины.