Или хоть так: извините, никак не смогла ждать, прямо как подталкивало что-то, очень интересно было…
Но я не догадалась ни до того, ни до другого, и выложила свою заготовку насчет незапертой двери. А ведь видела, что не то говорю, что зря…
Ведьма поджала свои и так почти отсутствующие губы, нехорошо прищурилась. Из глаз ее повеяло холодом. Поскольку ресниц у ведьмы почти не было, и с этим прищуром она стала еще больше напоминать какое-то пресмыкающееся.
– Не верю! – сказала она.
Если бы она просто сказала, врешь, дескать, или вообще какими-то другими словами выразилась, а не этим своим «не верю»! А тут я подумала: тоже мне, Станиславский выискался. И меня понесло.
– Что ж вы думаете, я дверь вашу вскрывала? – нагло спросила я.
– А то нет? – почти ласково отозвалась она.
– А доказательства? – обиделась я. И в самом деле, дверь-то сама открылась! Мало ли что я по ней вдарить собиралась? Она что, живая, чтобы пугаться?..
– А на что они мне, твои доказательства?
– Милиции предъявить.
– А на что она мне, твоя милиция?
Тут я совсем обиделась. Моя милиция, надо же!
– Ну, тогда я пойду, – сказала я, впрочем, не трогаясь пока с места, но понимая, что задание я провалила. Так ведь никто же не сказал мне, что надо именно расспрашивать эту ведьму о чем-то! Пойди, дескать, разузнай… Разузнала!
– А вот уж нет, не пойдешь! – неожиданно сказала ведьма, продолжая окатывать меня холодной волной своего взгляда из-под почти зарытых век. Как гипнотизирующая змея.
Тогда я молча прошла мимо нее (она посторонилась, пропуская меня в дверях ванной) и, не оглядываясь, направилась к выходу. На крокодиле своем тренируйся, подумала я. Кто кого перегипнотизирует. Он тебе, похоже, уже дал установку.
– Заклятье лабиринта наложу я на тебя, – сказала она мне в спину. Я остановилась и обернулась.
– Давай, накладывай, я подожду, – сказала я. Нет, ну какого дьявола я все это делала? Чувствовала, что надвигается что-то непредставимо ужасное, а вела себя так, как будто мне все нипочем. Как Пандора со своей шкатулкой: знаю, что открывать нельзя, страшная беда будет, а любопытство подталкивает: как же это, так и не узнать? Вот и открыла!
– Да ты иди, иди, – отозвалась она, – перебирай ножками своими длинными, бесстыдными, иди, да далеко ли уйдешь, иди да сворачивай, иди да сворачивай, обобьешь ножки свои резвые – ко мне на коленках приползешь, каяться будешь… Не выведут тебя резвые ноги, не выведет тебя вещее сердце, не выведет умная голова… А быть им, ножкам твоим нежным (я хихикнула: я пяткой разбиваю три кирпича), битым и резаным, жженым и кусаным, распятым и расплющенным… А быть ему, капризному твоему сердцу, сокрушену виной и досадой, любовью и ненавистью, войной и миром, пустотой и полнотой… Быть ей, упрямой твоей голове, задымленной и одурманенной, обкруженной и обманутой, побитой и потасканной… А и всей тебе на помойке быть! (Я опять хихикнула). В отбросы влезешь, с ними повстречаешься себе на беду. Ополчатся на тебя худшие среди плодов рода человеческого, и худшие среди плодов ращения его, и худшие среди плодов строения его… Опутают тебя вервиями рук своих, обволокут тебя терниями и волокнами оболочек своих, окружат квадратами камней своих… Поразят тебя в ямах своих, и на высотах своих, и на равнинах своих… С отбросами встретишься, с ними перемешаешься, в них превратишься!
Я перевела слово «отбросы» как «мусор», подумала, что речь идет, наверное, о встрече с «моей» милицией и хихикнула в третий раз. Видя мой показной скептицизм, старуха совсем распалилась.
– Будут они тебя, отбросы эти, – она заговорила медленно и зловеще, – и жизни светлой лишать, пока… – она задумалась, и я снова хихикнула, хотя по спине у меня уже мурашки забегали, очень уж у нее убедительно выходило. – Пока восемь жизней не отнимут, – решила она.
– Ну что, все? – спросила я.
– А если встретить тебе придется брильянт в навозной куче, добра молодца среди нелюдей, то он из-за тебя лютую смертью примет! Теперь все, хватит с тебя.
Я прикрыла дверь – внутри, действительно, оказалась простая задвижка, и как старуха умудрилась закрыть ее снаружи, мне осталось непонятным – да вниз по лестнице и побрела…
–побрела–обрела–брела–
…Так и бреду. Дура я, дура, и бродить мне по этим дворам, пока коньки не отброшу, ласты не склею, кеды в угол не поставлю, копыта не откину, короче, пока дуба не дам от голода, жажды и усталости. А не хочешь, идиотка, бродить – вон, в гаражи наведайся…