И на его хитрой физиономии появилось озадаченное выражение. Он даже остановился. По его понятию, я должна была онеметь от ужаса. Потом он снова неторопливо двинулся вперед, продолжая помахивать ломиком.
– Ишь, храбришься, – одобрительно заметил нелюдь, – это хорошо. Значит, еще живее, чем на вид. Видок-то у тебя, хи-хи, краше в яму кладут. А остальные – это такие же цыпочки, как ты. Ну прямо в точности такие, одинаковые, – он довольно заржал. – Мы вас, таких, ловим и того. Играем. А потом, понятно, в яму. А чего с вами еще делать?
Он беседовал со мной с видимым удовольствием, стараясь запугать посильнее. Идиот. Ему надо было не произносить ни слова, как раньше. Изображая зомби, он казался иррациональным и потому был страшнее. А так я даже оказалась в состоянии немного думать. Впрочем, ожидающие меня мучения от этого менее страшными не становились.
– И сколько нас таких было, одинаковых? – спросила я, пятясь к скамейке, на которой сиротливо лежал свитер Якуро.
– А кто вас, цыпочек, знает, – ухмыльнулся мой палач, начиная шагать немного быстрее, и сводя на нет мои усилия отдвинуться от него, – наверное, ты девятая будешь.
И он занес вбок свое ужасное оружие, собираясь, как и говорил, переломать мне сначала руки и ноги, чтобы прыгала, но не очень. А я и так не в состоянии была прыгать. И я поняла, что до скамейки добраться не успею. Да и вряд ли Якуро оставил в свитере какое-нибудь оружие. Собираясь драться насмерть, взял бы с собой. Зато бандит тоже, видя, что я пытаюсь добраться до свитера, подозрительно косится на него. И, стало быть, внимание его хоть чуточку отвлечено. И еще я осознала, что я – последняя, и вспомнила, где нож, взятый у предпоследней меня, тот, которым я убила водителя. Я не потеряла его, а, предвидя бешеную работу рулем и не доверяя прочности лохмотьев, в которые была одета, спрятала в волосы!
И теперь я вынула его и недрогнувшей рукой зарезала этого смрадного паука в почти человеческом облике. Он успел удивиться и ужаснуться. Это была моя месть за моего героя, Якуро, и за всех прежних меня.
Глава 9. Башня
К старой ведьме я не пошла. После всего, что было со мной, может, еще и смогла бы, а после гибели Якуро – нет. Как-то мне стало все равно, что со мной будет. Можно было и еще побарахтаться. Тем более, что в этом дворе одинаковость лабиринта дала сбой, и я могла надеяться, что это неспроста. Вдруг эта шестнадцатиэтажка чем-то поможет? С нее можно хотя бы оглядеться.
Лифтом я на всякий случай решила не пользоваться, даже если он работает. После каштанов и ямы у меня, кажется, появилась клаустрофобия. Но минут через десять мучительного карабкания по лестницам я уже оказалась на крыше башни. Крыша была плоская, окруженная бетонным барьером. Переходя от одного края крыши к другому, я стала разглядывать окружающую местность.
В северном направлении Тарасов должен был вскоре кончиться. Но я обнаружила, что там еще довольно много девятиэтажек. Границу мне увидеть не удалось. Все-таки шестнадцать этажей не настолько больше девяти, чтобы рассматривать весь застроенный этими сумасшедшими девятиэтажками район сверху, как карту. Только ближние окрестности.
Так же и в южном направлении. Я знала, что там центр Ульяновского района, и эта безумная застройка должна смениться обычной. Но где именно это происходит, рассмотреть не удавалось.
На восток идти было наиболее бесполезно: там этой новой застройки было больше всего. Мало того, и шестнадцатиэтажки, такие же, как та, на которой я стояла, росли там все гуще, постепенно образуя непроходимую чащу. Почему-то это показалось мне зловещим. Я поспешила отвернуться.
Лучше всего было продвигаться на запад. Там проспект Зодчих, откуда я приехала. И он близко. Буквально пять-шесть этих квадратных дворов. Более того, где-то там, еще по дороге к проспекту, та параллельная ему улица, где меня дожидается моя “шестерка”.
Оставалось спуститься с башни и пойти к проспекту.
Я не смогла найти двери в подъезд, из которой вышла на крышу. Я обошла всю крышу. Двери не было. Мне опять стало казаться, что это кошмарный сон, но я восприняла это почти равнодушно. Ну, кошмар. Ну, останусь на крыше, умру и превращусь в здешнее привидение. Единственная дверь вела в надстройку, где со зловещим гудением в мрачной темноте вращался барабан лифта, то разматывая с себя тускло блестевший стальной колючий трос, то обматываясь им обратно. Тут как в гаражах с ржавыми остовами тачек: район новый, дом тоже, а трос старый, полно лопнувших нитей.
Но страшнее, что жильцов я не видела ни во дворе, ни на лестнице, а лифт так и шастает туда-сюда. Привидений катает. Похоже, я буду не единственным привидением. Но я опять не впала в панику. Я боялась, но, казалось, это боится кто-то рядом со мной, а я наблюдаю за ним со стороны. Меня было уже трудно напугать чем бы то ни было. Мне уже почти нравилось бояться.