Он столько слышал о ней, что это шедевр мировой классики, но уже через несколько глав он искренне жалел, что ребёнок не сдох на первой же странице. У него было много общего с тем ребенком. История героя, на его взгляд, могла бы вам понравиться, только если бы вам было 15 и вам показалось, что это круто.
Теперь у Бернарда в руках была другая книга, и, возможно, она будет получше предыдущей.
Но он поймал себя на том, что не особо вчитывается в сюжет. Он снова думал о своей проблеме. Он думал, как бы ему убраться с острова, чем он будет заниматься на материке, и чем больше он об этом думал, тем больше утверждался в мысли, что останется здесь до тех пор, пока его не увезут насильно.
Он часто задумывался об отставке просто потому, что ему казалось, что именно так ему и нужно поступить, но он этого не хочет. А на следующий день он снова возвращался к этим размышлениям, как будто они имели для него какой-то особый смысл. Самому себе он напоминал стареющего пса на цепи, жаждущего следующей кормежки — единственное событие, которое могло произойти с ним, — и прикончившего очередную порцию, снова ждущего следующей.
Смеркалось. Бернард взглянул на часы — всего через 15 минут окончательно стемнеет, тогда он выключит свет и будет ждать. И еще через час зажгутся фонари вокруг места, которое он называл своим домом, вспыхнут огни на стенах тюрьмы, давшей ему работу.
Бернард не знал, как это работает. Острова получали энергию из одного источника, ходили слухи, что в море под толщей воды были спрятаны водонепроницаемые батареи. Но в этом он сомневался, скорее всего, под водой проходил кабель, и, само собой, на каждом острове был свой запасной генератор. Огни тюрьмы начинали мерцать, когда очередной заключённый получал свою дозу электричества. Спустя какое-то время приплывала лодка Кетла, а потом были похороны.
Под окном он увидел Уилсона. Он сидел в шезлонге среди своих растений, оттуда он мог отчётливо наблюдать за тюрьмой, оставаясь в тени деревьев. Тогл, наверно, уже ждал у причала, курил сигарету или жевал табак. Уилсон обернулся, посмотрел наверх и крикнул: Пора бы уже!
— Это верно, — ответил Бернард, сделав вид, что только сейчас об этом вспомнил.
Они ждали уже целый день, могила давно выкопана. Скоро приплывет лодка, тело опустят в яму, потом они закидают его с помощью погрузчика и утрамбуют лопатами, а потом наступит завтрашний день. Бернард сделал себе кофе из не очень-то чистого чайника, перелил его в не очень-то чистый пластиковый стаканчик, открыл упаковку шоколадного печенья и сел обратно в кресло, поставив кофе с печеньем на столик. Он много читал о казнях и запомнил, что зеваки всегда приносили с собой что-нибудь пожевать в ожидании главного события. В какой-то мере он делал то же самое.
Бернард обмакнул печенье в кофе и съел его. В наступающих сумерках небо стало свинцовым и тяжелым. Он внимательно следил за зданием тюрьмы. По верхней кромке тюрьмы желтые огоньки выстроились в ряд, словно желтые глаза. Бернард понятия не имел, где именно находится эта комната, где осуществляется казнь. Кетл говорил, что она расположена в дальней части здания, а большего он и сам не знал.
Бернард снова взглянул на часы, отхлебнул кофе. Огни на стенах тюрьмы из желтых стали тыквенно-оранжевыми. Как и в его комнате, свет оставался приглушенным довольно долгое время.
Наступила глубокая ночь, оранжевые огни тюрьмы отражались в воде, затем цвет на стенах тюрьмы и в комнате Бернарда стал ярче, и в воде отразились ярко-желтые огни, казнь завершилась. Но затем светильники снова моргнули, в этот раз свет погас. Возможно, это была лишь игра воображения, но Бернарду почудился запах озона. Он ждал, всё ещё темно, и вот, наконец, снова зажегся свет, яркий и желтый.
"Черт," — подумал Бернард, он мог припомнить только один случай, когда пришлось дергать рубильник во второй раз — что-то пошло не так и пришлось повторять процедуру. Но в этот раз свет не просто приглушился, он выключился напрочь на несколько секунд.
Пока Бернард предавался размышлениям, свет снова погас. Он так удивился, что вскочил с кресла, задев столик и опрокинув кофе на пол, он почувствовал тепло и понял, что залил кофе свои носки. Он подошел к окну и принялся ждать, секунда, две, три, он успел дочитать до восьми, когда снова зажегся свет, яркий, теплый, желтый. Он лился из окон тюрьмы и мягко отражался на поверхности моря, казалось, что затонул огромный корабль, но его фонари продолжали светить под толщей воды.
— Херня какая, — раздался голос Уилсона откуда-то из сада.