– Да что же ты такое! – прорычал Волк, стреляя и стараясь попасть по глазам чудовища – правда, когда в темноте мушку не видать, сделать это непросто.
«Эх, хотел же ее люминесцентным лаком подкрасить», – совершенно не к месту пришла покаянная мысль…
Но потом стало не до размышлений.
Зам тоже стрелял, и также безрезультатно. Почти. Похоже одна его короткая очередь все же залетела в разинутую пасть твари, и ей это не понравилось. Теперь, раззявив зубастый хавальник еще шире, чудовище целенаправленно ринулось за метким стрелком, и сделала это довольно удачно, загнав его в нишу между цистернами. Отрезав Дрону путь к отступлению, тварь растопырила свои недоразвитые конечности и в следующую секунду точно бы перекусила зама пополам, если б Волк, бросив автомат, не проделал следующий трюк.
Сорвав с плеча рюкзак, он с разбегу прыгнул, крутанувшись винтом в воздухе, перевернулся на спину, грохнулся лопатками об пол, проехался по нему с метр между ногами монстра – и, оказавшись прямо под его челюстью, провисшей чуть не до пола, швырнул в нее рюкзак.
Почувствовав языком и небом нечто увесистое, тварь недоуменно захлопнула челюсть, пытаясь сообразить: неужто добыча сама в пасть прыгнула, чтоб не мучиться?
Но как следует поразмыслить Волк ей не дал. Выдернув из нагрудного кармана небольшой пульт, боец движением большого пальца откинул красный предохранительный колпачок и с силой вдавил единственную кнопку.
Раздался громкий хлопок, и в следующую секунду на Волка с Дроном хлынул поток вонючей жижи, ибо ужасный монстр взорвался, словно гнилой помидор, по которому со всей дури ударили подошвой сапога.
Дрон утер лицо рукавом, правда, помогло это мало. Но хоть с губ ошметок осклизлой плоти убрал. После чего произнес с душой:
– Твою… ж мать!
– И не говори, – сказал Волк, поднимаясь с пола. – Поэтому я всегда на себе взрывчатку и ношу. Командиру всяко виднее, как ею распорядиться.
– Благодарю, – кивнул Дрон. – Век не забуду.
– Мля, щас расплачусь, – скривился Волк. – Ненавижу эти сопли признательности. Мы на войне с Зоной, солдат. Сегодня я тебя прикрыл, завтра ты меня. И в итоге никто никому ничего не должен. Такой вот простой закон Чернобыля. Усек?
– Так точно, – хмыкнул Дрон. – Жаль только, что ты на меня взрывчатку потратил. Теперь придется возвращаться, не выполнив задание.
– Если б не потратил, не вернулись бы оба, – резонно заметил Волк. – Только интересно мне, что же это за тварь такая.
Он кивнул на останки чудовища.
– А мне интересно другое, – задумчиво проговорил Дрон, направив снабженный фонарем автомат вниз, немного левее развороченной туши мутанта.
Некогда пол помещения был выстлан советской красной плиткой. Которая от времени и прыжков многотонного мутанта изрядно потрескалась, местами вообще раскрошившись в пыль. А один отлично сохранившийся блок из шестнадцати плиток то ли от взрыва, то ли от падения останков огромной твари вообще вывернуло из пола, в результате чего от встал вертикально, углом провалившись в какую-то дыру.
Волк хмыкнул, подошел поближе.
– Вон оно как, – сказал он, вглядевшись. – Это, по ходу, металлический люк, на котором очень хорошей краской нарисована плитка. Ну-ка, что тут у нас?
Он закинул автомат за спину, присел, взялся за края люка и на выдохе выдернул его из пола. Отбросил в сторону, посветил фонарем в квадратную дыру, сунул туда руку – и вытащил черный плоский чемодан, который в СССР называли дипломатом.
– Ишь ты, ученые схрон заделали прям в лаборатории, – покачал головой Дрон. – Интересно, что там?
– Думаю, секретные документы, которые сейчас уже макулатура, – сказал Волк, сворачивая замки дипломата широким боевым ножом.
И ошибся.
В дипломате лежали пачки американских стодолларовых купюр, перетянутые черными советскими резинками. Причем чемодан был забит ими под завязку.
– Хммм, – задумчиво произнес Дрон. – Молодцы чернобыльские ученые, не терялись. Где-то я слышал, что в обычный дипломат влезало около семисот тысяч долларов. Этот нестандартный, толстый, так что, думаю, здесь больше миллиона.
– Все равно макулатура, – скривился Волк. – Они семидесятых годов выпуска. Хоть и в хорошем состоянии, ни один банк их не примет.
– Украинский банк, – уточнил Дрон. – И то не факт, могут и взять. А на северном кордоне, который стережет американский спецназ, примут без проблем. Как и в США, кстати. Это только у нас присутствует дурь насчет того, чтоб старые баксы не принимать. В Америке, если мне память не изменяет, нет никаких проблем с купюрами от тысяча девятьсот двадцать восьмого года. А если попадутся выпущенные ранее в хорошем состоянии, то коллекционеры с радостью возьмут их по цене выше номинала.