Алекс подошёл к ней и обнял за талию, вдыхая знакомый аромат её духов.
— Прости, — он поцеловал её в щёку. — Видимо, действительно устал вчера.
— Ещё бы не устать, после такой смены,ты ведь схватил Кларенса Боддикера! — она ловко перевернула блинчик на сковороде. — Садись, всё готово.
Семья Мёрфи расположилась за столом, наслаждаясь идеальным субботним завтраком. За окном светило яркое летнее солнце, на заднем дворе щебетали птицы, а с соседней улицы доносился смех играющих детей.
— Пап, а ты видел новых роботов, которых показывали по телеку? — вдруг спросил Джеймс, отправляя в рот огромный кусок блинчика с сиропом.
— Не говори с полным ртом, солнышко, — мягко напомнила Эллен.
Джеймс торопливо прожевал и продолжил:
— Они такие крутые! Говорят, скоро они заменят и полицейских, и врачей, и вообще всех!
Что-то кольнуло Алекса изнутри при этих словах. Образ металлических фигур с красными визорами мелькнул перед глазами и тут же исчез.
— Ну, до этого ещё далеко, — он потрепал сына по голове. — Роботам не хватает того, что есть у людей — сердца, интуиции, сострадания.
— Ха, фантазёр! — рассмеялась Эллен, переглянувшись с мужем. — Не знаю, что показывали по телевизору, но до таких роботов ещё жить и жить.
— Но пап, а что если... — начал Джеймс, но его прервал телефонный звонок.
Алекс посмотрел на настенные часы и нахмурился. Кто мог звонить в субботу утром?
— Не бери, — Эллен положила руку на его запястье. — Ты обещал, что мы пойдём сегодня в зоопарк. Весь день вместе, помнишь?
Алекс колебался. Телефон продолжал звонить, настойчиво требуя ответа.
— Я должен, — он мягко высвободил руку. — Это может быть что-то важное.
— Всегда одно и то же, — вздохнула Эллен, но в её голосе не было упрёка, только бесконечное понимание. — Иди. Но потом — зоопарк, договорились?
Алекс кивнул и поднялся из-за стола. Он подошёл к телефону, висящему на стене кухни, и снял трубку.
— Мёрфи слушает.
Из динамика раздался женский голос, странно искажённый помехами.
— Роби, вернись... Пожалуйста, Роби...
Голос казался смутно знакомым, но Алекс не мог вспомнить, где его слышал. И кто такой Роби?
— Простите, вы ошиблись номером, — ответил он.
— Нет, Роби, это я, Лазар, — голос становился отчётливее. — Ты должен вернуться. Детройт нуждается в тебе. Я нуждаюсь в тебе.
Имя "Лазар" отозвалось где-то глубоко внутри, вызвав каскад смутных образов: лаборатория, диагностическое оборудование, женщина с проницательными глазами и руками хирурга.
— Я... — Алекс запнулся, не зная, что ответить.
Он почувствовал прикосновение к плечу и обернулся. Эллен и Джеймс стояли рядом, обнимая его.
— Ты не должен уходить, — прошептала Эллен, прижимаясь к нему. — Всех не спасти, Алекс. Оставайся с нами. Здесь твоё место.
— Да, папа, останься, — Джеймс обхватил его ногу. — Мы тебя любим!
Алекс смотрел на свою семью, ощущая, как разрывается его сердце. Что-то было не так с этой идеальной картиной, с этим идеальным днём. Что-то неуловимо фальшивое, словно декорация в хорошо поставленном спектакле.
— Роби, твоя нейронная сеть повреждена, — голос из трубки становился настойчивее. — Это симуляция. Ничего из этого не существует. Ты должен сопротивляться!
Алекс закрыл глаза, его сознание раздваивалось между тёплой реальностью семейного дома и холодным, отдалённым ощущением металлического тела, лежащего на заснеженной улице.
— Я люблю вас, — прошептал он, целуя Эллен и Джеймса. — Всегда любил и всегда буду любить.
Он отстранился от них, держа трубку возле уха.
— Но кто-то должен защищать порядок и справедливость. И этот кто-то — я.
— Нет! — крикнула Эллен, её лицо исказилось от боли. — Ты не можешь нас бросить! Не снова!
Но её голос уже звучал искажённо, как через плохую радиосвязь. Вся сцена начала расплываться, цвета блекли, звуки затихали. Последнее, что увидел Алекс — лицо Джеймса, с протянутыми к нему руками, и одинокая слеза на щеке сына.
— Я иду, доктор Лазар, — произнёс он в трубку, и мир вокруг рассыпался на пиксели.
Глава 8. Закон или справедливость?
— Кажется, я не совсем понимаю вашу позицию, судья Дредд, — Дункан прислонился к стене камеры, скрестив руки на груди. — Вы говорите о законе так, словно это святыня, не подлежащая сомнению.
Дредд стоял напротив, его суровое лицо оставалось непроницаемым, но что-то в глазах выдавало внутреннюю борьбу.