И во время завтрака в доме Дилонов атмосфера была не слишком веселой. Миссис Дилон молчала, а ее озорные малыши только пугливо переглядывались.
Когда он несколько позже вошел в лавку, Милли встретила его довольно печальной улыбкой и серьезным, глубоким взглядом. Клей невольно задался вопросом: неужели все кругом считают его убийцей?
После того как он вместе со всеми перетаскал в склад товары, прибывшие накануне из Кастеллы, Клей собрался было уйти, но Милли попросила его остаться для разговора. Стоя за прилавком, она опять серьезно посмотрела ему в глаза:
— Я хочу повторить вам то, о чем уже говорила. Поскольку я женщина, то имею право проявить некоторую слабость, когда вижу это… револьверы и трупы. Но вы, я настаиваю, вы должны делать то, к чему вас вынуждают обстоятельства. Потому что здравый смысл подсказывает мне, что вы вправе поступать так, как сочтете нужным.
Клей глубоко вздохнул и сразу же почувствовал облегчение. Ведь ему, собственно, давно было понятно, что так беспокоило его после расправы с Гайджесом и Тодом. Он просто не знал, как на это отреагирует Милли.
Девушка помолчала немного, а потом окончательно развеяла его последние сомнения:
— Клей, вы для меня сегодня все тот же человек, что и вчера, и в первый день нашего знакомства.
— Спасибо вам, Милли, — произнес он чуть дрогнувшим голосом.
Милли еще раз заглянула ему в глаза, покраснела и, потупив взгляд, тихо продолжила:
— Кстати… Марк Торби уехал. Вчера он заявился сюда, страшно злой, и мы поругались из-за вас, то есть из-за тех прав, которые я вам предоставила для борьбы против Дивэйна. Я не знаю, куда он уехал, этот Торби…
— А что с его долей в деле?
— Я предложила выкупить его треть и сказала, что нам нет смысла продолжать дело вместе. Но он решительно отказался и заявил нечто странное — что в смысле продажи его доли у него есть собственное соображение. Как вы думаете, что он хотел сказать этим?
— Трудно догадаться. Может быть, ничего серьезного он и не имел в виду. Откровенно говоря, Милли, Марк Торби ведет себя словно избалованный ребенок, который скандалит и топает ногами, если ему не дают то, чего он так хочет. Ничего, стоит ему только понять, что такое поведение ничего ему не даст, как он униженно вернется к вам.
— Я не прощу ему этого, — сердито сказала Милли. — Он… он сказал слишком много и о моем деле, и о моем отношении к вам. Если он образумится и вернется, я выкуплю его долю, но никогда больше и ни в каком виде участвовать в моих делах он не будет.
— Похоже, я основательно впутался в ваша дела, Милли, — тихо произнес Клей и опустил голову.
— Нет, вовсе нет, — быстро возразила она. — Они и без того были настолько запутаны, так что вы, напротив, внесли в них порядок, и теперь я вижу то, чего раньше просто не замечала. Если я выкарабкаюсь из всего этого, то только благодаря вам.
— Ну ладно, а теперь неплохо было бы поразмыслить над тем, что предпринять дальше. Когда надо отправлять товары?
— Завтра надо бы снарядить караван в Бликерсфорд. к Трейвису. Поскольку заказ большой, понадобится не менее двадцати мулов. Надо перевезти то, что вчера пришло из Кастеллы. Но после того как убили Лоренса, я не хочу посылать с караваном только одного погонщика, поэтому я послала с порожней фурой записку Планту. Пусть он подберет пару хороших погонщиков мулов, а пока они не прибыли, придется выкарабкиваться собственными силами.
Клей задумчиво прошелся по комнате:
— Сколько бы вы ни наняли людей, Милли мы ничего не добьемся, пока не разобьем врага. Схватку надо переносить на их территорию, хватит защищаться. Во-первых, мы просто не имеем больше права позволять Тарверам свободно шнырять в этих краях, иначе мы будем постоянно терять людей, мулов и товар. Мы должны отыскать их и изгнать отсюда либо сломить каким-либо другим способом, чтобы они не чинили нам больше препятствий.
Милли закусила губу:
— Значит, дело пошло всерьез? Но есть ли у меня право требовать, чтобы Билл Хенди, Джесс Бэллард и Джонни Буффало рисковали собственной жизнью в борьбе против Дивэйна и Тарверов? Они нанялись ко мне в качестве погонщиков мулов, и ничего иного я не имею права от них требовать.
— Пусть они сами примут решение, давайте так договоримся, — сказал Клей.
Выйдя из лавки, он пригласил Хенди, Буффало и Бэлларда на разговор. Он объяснил им ситуацию и спросил, хотят ли они работать на Милли в новых условиях, когда на любой тропе их караван может поджидать засада. Ответ был именно тот, который он и ожидал услышать.
— Что же мы, слабаки какие-то? — спросил его Билл Хенди.
— После того, что сделали с Бадом Лоренсом? Ей-богу, я согласен, если даже Дивэйн выставит против нас целую армию! — сердито воскликнул Джесс Бэллард.
— Мой отец быть вождь Юта. Джонни скакать в его тени, — с достоинством заявил Джонни Буффало.
День прошел в упаковке товаров и подготовке мулов, после чего Милли позвала Клея на ужин. Сидя за столом, он с удовольствием смотрел, как она быстро, легко и уверенно двигается по кухне. Рассматривая ее и думая о ней, Клей неожиданно понял, что она вытесняет в его подсознании все прочее и что для него ее благо и ее будущее стали гораздо важнее отмщения Дивэйну. А когда Милли, заметив, что он задумался, спросила, что мучает его, он выложил ей все как на духу. Девушка залилась краской, глаза засверкали глубоким, чудным светом:
— Кажется, никто и никогда не говорил мне ничего более приятного, Клей.
Во время этого ужина они ощутили, что сжали теперь ближе друг другу, чем когда бы то ни было. Клей, который всю жизнь прятал нежность и глубокую любовь к людям под маской молчаливого грубияна, только перед ней решился раскрыть свое существо, и Милли была безмерно рада этому.
— О, как бы я хотела поскорее закончить нашу борьбу с Дивэйном! — произнесла она после непродолжительной паузы.
— А мне бы хотелось, чтобы этот Дивэйн наконец появился здесь.
— Пожалуйста, вот он я! — раздался в дверях насмешливый голос.
Джек Дивэйн тихо вошел в лавку Милли, неслышно пересек торговое помещение и, подслушав большую часть разговора Милли и Клея, вырос в дверях, ведущих из лавки на кухню.
Это был мужчина лет сорока, высокий, стройный темноволосый, крепкий, на первый взгляд красивый и привлекательный, и только зловещее, жестокое выражение глаз выдавало его истинную сущность. Одежда его насквозь пропылилась в долгой дороге, талию охватывал пояс с револьвером в кобуре. Однако за оружие он не схватился. Он стоял на пороге, скривив в презрительной ухмылке тонкие губы и любуясь явным испугом Милли. Однако выражение лица Клея ничуть не изменилось.
Клей, словно сжатая до предела пружина, осторожно поднялся и легко обошел вокруг стола, опустив одновременно ладони на рукоятки револьверов. Прищурив глаза, он измерил Дивэйна взглядом с головы до ног. Наконец-то он впервые в жизни увидал во плоти человека, который до этого был глубоко презираемым, но все-таки лишь абстрактно звучащим именем.
— Придержите за поводок своего сторожевого пса, Милли, — протяжно произнес Дивэйн. — Похоже, он замышляет что-то нехорошее против вашего нового компаньона, а это никуда не годится.
Придя в себя после внезапного появления заклятого врага, Милли резко ответила ему:
— Не знаю, что вы хотите сказать этим, Дивэйн. У меня нет никакого нового компаньона.
— Ошибаетесь, дорогая, — ехидно произнес Дивэйн. — Он у вас есть, и это — я! Марк Торби продал мне свою долю в вашем деле, вот я и пришел получить причитающееся.
Это был миг его триумфа, и он наслаждался им, это было совершенно очевидно. Издевательская усмешка, в которой как в зеркале отразились его наглость, самолюбие и злобное удовлетворение, становилась все шире от одной только мысли о том, что сейчас, в этой страшной игре не на жизнь, а на смерть, все козыри оказались у него на руках.