Спустились в овраг, причем Каймо неловко упал, поднялся не сразу, с трудом, долго отряхивался.
– Ушибся? – участливо спросил Арго, выдергивая его из сугроба. – Что-то ты неловок сегодня! Так ведь и ногу сломать недолго.
Начался ельник. Стало совсем темно и факелы подносили к самой земле.
– Сюда! Вот он, наш след!
(Возвращаясь в стойбище, Каймо успел проложить круговую тропу. Конечно, и она приведет к тому месту, где появились лашии, но с задержкой.)
Однако Арго, отстранив Каймо, сделал остальным знак остановиться и сам принялся при свете факела внимательно рассматривать снег.
– Нет, Каймо, ты опять ошибся. Вот она, ваша утренняя тропа!
(О, проклятый следопыт!)
Каймо не смел перечить. Его трясло, он понимал: ПОГИБ! Или, быть может, еще нет? Когда увидят следы лашии, когда потом… Он будет драться с лесной нелюдью! Изо всех сил, первым бросится… Он докажет! Чтобы знали: он и сбивался потому, что волновался. За друга переживал.
Каймо вздрогнул: вдалеке послышался вой. Вроде бы волчий. И вдруг совсем рядом – могучий, грозный рык. Тигролев!
Теперь вел Арго – уверенно, быстро. Казалось, ему даже не нужно разглядывать тропу, и он опускает время от времени свой факел лишь для того, чтобы мельком удостовериться: все верно! А ведет его что-то совсем иное…
Вот оно, то самое место! Каймо казалось, будь у него сейчас глаза завязаны, и то бы узнал! Теперь нужно говорить, показывать, где валялось копье, где подобрал дротики… Неужели они пойдут по следу лашии прямо сейчас? А что, если лесная нелюдь совсем неподалеку? Но сейчас главное – не молчать!
Он выскочил вперед, опережая вождя, и возбужденно воскликнул:
– Дошли! Наконец-то дошли! Вот здесь… – и осекся.
Ни утром, ни днем этого не было. Около старой ели в ямке, вырытой в снегу, тлел умело разведенный костер. А у ее корней темнела куча лапника, на которой кто-то зашевелился.
(Лашии? Но ведь лашии костров не разводят! Или разводят?)
Нет, это был не лашии. Хуже.
Дрого, тот самый Дрого, от которого должны были остаться только окровавленные ошметки, стоял перед ним живой и невредимый. Вглядывался, щурясь от света факелов, а затем протянул ему дубинку со словами:
– Возьми свое. Плохо ты ею действуешь! Совсем плохо!
От неожиданности оцепенели все, и это спасло Каймо. Оттолкнув вождя, он бросился в ночь… куда угодно, лишь бы подальше от этих … Сзади послышались голоса и шум. «Это не лашии. Нагонят, обязательно нагонят!» – с тоской думал беглец, чувствуя, что штаны его отсырели, и, кажется, не только… Но ему уже все равно, только бы уйти, уйти, уйти…
– Стойте! Назад! – одновременно закричали отец и сын, когда охотники рванулись было в погоню за Каймо.
– Ни к чему сейчас! – уже спокойно проговорил Арго. – Никуда он не денется. Глядишь, еще и сам вернется. А сгинет, туда и дорога!
Арго обнял сына, отстранил, пытаясь рассмотреть его лицо, взглянуть в глаза:
– Жив! Что с тобой было? Действительно лашии?
Дрого кивнул:
– И они тоже… Потом, дома!
– Дойти-то сможешь?
– Дойду. Только я не один. Эй, Анга! Охотники непонимающе переглянулись. Казалось, ни на лапнике, ни вокруг никого больше нет. Дух, быть может?
А Дрого, встревоженный, бросился к ели, продолжая звать:
– Анга! Анга! Да где же ты?!
И вдруг, рассмеявшись, раскидал лапник – и в неверном факельном свете перед охотниками предстала заморенная девочка, на которой не было ничего, кроме старого охотничьего плаща. Ее взгляд затравленно перебегал с одной фигуры на другую, она дрожала, и было понятно: не от холода, – и жалась к плечу Дрого.
– Не бойся, Анга, не бойся! – приговаривал тот, обняв ее одной рукой и подводя к вождю. – Вот, отец! Анга, Найденыш. Моя спасительница. Если бы не она, собирать бы вам останки Дрого в логове лашии !
Помолчав какое-то время, Арго улыбнулся:
– Анга, говоришь? Кто же дал ей такое имя?
– Я.
И тут девочка, видимо заметив улыбку могучего мужчины, сама несмело улыбнулась, показала рукой вначале на себя, затем на того, кто стоял рядом:
– Ан-га! Дро-га!
Все дружно засмеялись.
– Ну что ж, Анга! – сказал вождь. – Идем с нами!
– Отец! – спохватился Дрого. – Обереги при вас?
– Да, – настороженно ответил Арго. – Колдун проверял.
Он молча подал высохший стебель. Дрого располовинил его, одну часть прикрепил к своему оберегу, вторую – к завязкам плаща своей спутницы. Люди хмуро молчали. Повеяло холодом. Тем самым, злым холодом.
Вновь откуда-то донесся низкий утробный вой. Волки?
– Идем! – сказал Арго. – А то и запасных факелов не хватит. Путь неблизок.
Глава 22
НОВЫЙ БРАТ
Хотя отряд вернулся глубокой ночью, спали далеко не все. У тропы их встретили Колдун и Туйя, и уже здесь было видно: в центре стойбища, у костра, не только стража. Все сыновья Мамонта. Ждут.
Увидав Дрого, Туйя радостно вскрикнула, но радость быстро погасла, когда она поняла: мужа нет! Встретив вопрошающий взгляд молодой женщины, Арго полуобнял ее:
– Пойдем к костру! Дрого все расскажет.
(Расскажет? Да он же на ногах не стоит, сейчас рухнет!.. И что за чучело с ним рядом?)
Действительно, увидев Туйю, Дрого потерял последние силы. Он и улыбнулся-то ей, встречающей, машинально, уже оттуда. Возликовал на миг: «Дошел! Сам дошел, не донесли!» – и медленно осел в снег.
Пришел в себя от покалывающего тепла : руки Колдуна, не касаясь, скользили вокруг его головы, как бы поглаживая и снимая боль. Затылок покоился на чьих-то других руках. Он услышал знакомый голос:
– Дро-га! Ан-га!
– Очнулся? – Старик не прекращал своих движений ладонями. – Пока не шевелись. Тебе бы сейчас домой и спать, да люди ждут. Расскажи коротко.
(Похоже, старый ждет его рассказа не меньше остальных.)
Рассказывая обо всем, что случилось за этот неимоверно долгий день, Дрого старался не смотреть на Туйю. Понимал: все это для нее – удар посильнее, чем тот, что обрушился на его собственный затылок. И все же – как удержишься? – время от времени бросал мимолетные, как бы случайные взгляды, благо она сидела рядом с отцом.
Впрочем, он мог смотреть и открыто: Туйя едва ли заметила бы это. Намертво стиснув пальцы рук, она не смотрела ни на рассказчика, ни на общинников. Казалось, она думает совсем о другом… Но когда рассказ был закончен, среди нависшей тишины первым раздался ее голос:
– Дрого, ты ведь узнал об этом только… только от лашии. Что, если она солгала? Или ты не так понял?
(«Солгала? Зачем? Да и умеет ли она лгать? На ее „языке“ сделать это довольно мудрено… А не так понял… Видела бы ты это! Не понять было нельзя. Да и следы… Бедная Туйя!»)
– Туйя, я был бы рад, если бы ты была права. Но то, что я сказал, – правда.
Арго осторожно опустил руку на ее плечо:
– Не обманывай себя, Туйя. Я с самого начала знал, что он врет, хотя и не думал о таком. Думал, просто струсил.
Пламя костра ярко освещало лицо молодой женщины. Она не плакала. Смотрела сухими глазами в одну точку. И вдруг, простонав, прижала стиснутые руки ко лбу:
– Почему вы его не привели? Почему? Я сама пойду искать его!
– Нет. Он сам выбрал свою тропу. Лашии рядом, а нас не так много. Никто не должен рисковать собой ради… ради этого выродка!
(…К тому же дело не только в лашии. Похоже, все начинается сызнова! Но об этом лучше помолчать.)
Туйя молча поднялась и ни на кого не глядя ушла в темноту. К своему жилищу. Арго обвел взглядом общинников. Остановился на двух понуро сидящих, как бы отстраненных от остальных. Родители Каймо. За все это время ни отец его, ни мать не проронили ни слова.
– Корт, Дана! Возьмите Туйю к себе. Новых жертв не нужно, хватит и того, что случилось.
Молча кивнув, еще вчера сильный мужчина, а теперь глубокий старик поднялся и помог встать своей жене.