Услышав это имя, молодая девушка еще больше заинтересовалась разговором.
Ранчеро снова взглянул в лицо молодой девушки, чтобы убедиться, серьезно ли она относится к этому разговору. Лицо Белой Газели имело холодное и суровое выражение. Ранчеро продолжал:
— У нас с ним счеты, и только Бог нас рассудит.
— Я не спрашиваю у вас объяснений. Ваши дела очень мало меня интересуют, тем более что у меня есть свои, а потому я прошу у вас позволения покинуть вас.
— Зачем? — с живостью возразил ранчеро. — Нам очень хорошо вместе, к чему нам расставаться?
— Потому что у нас, по всей вероятности, дороги разные.
— Кто знает? Раз уж мы повстречались, то, значит, должны ехать вместе.
— Не думаю. Я еду к человеку, встреча с которым едва ли будет вам приятна.
— Это еще неизвестно, сеньорита, — возразил ранчеро. — Мне надо отомстить этому проклятому монаху, брату Амбросио, и, признаюсь откровенно, я слишком труслив и слаб, чтобы сделать это в одиночку.
— Хорошо, — со смехом заметила девушка, — но как же, в таком случае, вы собираетесь действовать, чтобы ваша месть удалась?
— О, очень просто. Я знаю в прерии одного человека, который его смертельно ненавидит и дал бы многое, чтобы держать в руках улики против него, так как этот человек, к несчастью, имеет недостаток быть честным.
— Ага!
— Да. Что делать, у человека всегда найдется какой-нибудь недостаток.
— И кто же этот человек?
— О, вы никогда даже не слышали о нем!
— Откуда вы знаете? Скажите мне его имя.
— Извольте, если угодно. Его зовут Сыном Крови.
— Сын Крови?! — воскликнула молодая девушка в изумлении.
— Да. Вы его знаете?
— Немного. Но продолжайте.
— Вот его-то я и ищу,
— И вы говорите, что у вас в руках средство погубить этого брата Амбросио?
— Да, мне кажется.
— Почему вы так думаете?
В ответ ранчеро выразительно пожал плечами.
Белая Газель бросила на него один из тех взглядов, которые проникают в глубину души.
— Слушайте, — сказала она, положив ему на плечо руку, — я могу подсказать вам, где найти человека, которого вы ищете.
— Сына Крови?
— Да.
— Вы серьезно говорите это? — спросил ранчеро, сильно удивленный.
— Серьезнее некуда. Но только мне хотелось бы знать, правду ли вы говорили.
Андрес Гарот посмотрел на нее.
— Значит, вы тоже против этого брата Амбросио? — спросил он.
— Что вам за дело? — отвечала она. — Вы действительно имеете улики?
— Имею.
— Это правда?
— Честное слово!
— В таком случае следуйте за мной, и менее чем через два часа вы увидите Сына Крови.
Ранчеро вздохнул. Радостная улыбка осветила его загорелое лицо.
— Вы серьезно говорите это? — воскликнул он.
— Едем! — отвечала она.
Ранчеро вскочил на лошадь, и они отправились в путь.
День, между тем, сменился ночью. Солнце село, и небосвод покрылся бесчисленным множеством звезд. Путники молча ехали рядом.
— Скоро мы приедем? — спросил наконец Андрес Гарот.
Белая Газель протянула руку вперед и указала на огонек, светившийся невдалеке между деревьями.
— Он там! — сказала она.
ГЛАВА XV. Выздоровление
Красный Кедр поправлялся медленно, несмотря на неусыпные заботы о нем отца Серафима, Эллен и матери Валентина Гилуа.
Нравственное потрясение, испытанное им при внезапной встрече лицом к лицу с миссионером, оказалось для него слишком сильным.
Как только он оказался в состоянии встать и сделать несколько шагов по пещере, отец Серафим, все время опасавшийся прибытия Валентина, спросил его, какие у него намерения относительно будущего и какой образ жизни он думает отныне вести.
— Отец мой, — отвечал скваттер, — я всецело принадлежу вам. Что вы мне посоветуете, то я и буду делать. Но только я должен заметить вам, что я похож на дикое животное, вся жизнь которого протекла в прерии. На что буду годен я в городе, среди людей, ни нравов, ни обычаев которых я не понимаю?
— Это верно, — произнес священник. — Кроме того, вы уже старик, средств вы не имеете, работы никакой выполнять не умеете, и вам пришлось бы влачить в городе самое жалкое существование.
— Это не удержало бы меня, отец мой, если бы могло служить для меня искуплением. Но я слишком часто оскорблял людей, чтобы снова вернуться в их среду. Я должен жить и умереть в глуши, стараясь безупречной старостью искупить ошибки и преступления моей молодости, которых я теперь ужасаюсь.
— Вполне одобряю вас, ваше намерение прекрасно. Позвольте мне подумать несколько дней, и тогда, может быть, я посоветую, как вам обустроить жизнь, сообразуясь с вашими желаниями.
На этом их разговор прекратился.
Прошел месяц, но миссионер не возобновлял его, хотя не раз наставлял раскаявшегося бандита.