Не поздоровавшись, Алекс охрипшим голосом спросил:
— Что там у тебя происходит?
— В каком смысле происходит? Ничего. Который сейчас час?
— Почти полночь! Зачем ты включила всю иллюминацию вокруг своих хором?
— Я ничего не включала!
— Что за странные звуки слышны мне в трубку?
— Это звонит мой будильник, напоминая, что пора проверить оросительную систему. Сейчас пойду проверю.
— Не делай этого. Пожалуйста, не выходи. Я очень прошу тебя. Я мчусь к тебе!
— Зачем? Здесь все спокойно, не утруждайте себя.
— Я еду. Никому не открывай двери. Когда подъеду я, то постучусь и обращусь к тебе по имени. Слышишь, ты откроешь только мне. — И он положил трубку до того, как Инга, обескураженная его тоном, успела спросить, что вызвало его опасения.
Потом снова раздался звонок, и Алекс продиктовал ей номер своего домашнего телефона.
Обеспокоенная, пожалуй даже напуганная, Инга, дрожа всем телом, возвратилась в спальню. Ей надо было одеться. Не могла же она встретить гостя, что бы там ни происходило, в ночной рубашке.
Вскоре она увидела, как по потолку и стенам скользнули отблески фар, и уже через несколько минут автомобильный мотор затих рядом с воротами ее дома. В дверь тихо постучали, и она услышала, не без волнения, уже такой знакомый голос Алекса:
— Инга, дорогая, открой. Это я.
Инга без колебаний распахнула входную дверь и тревожно спросила:
— Что случилось? — Она буквально втянула своего позднего гостя в дверь.
Алекс бесшумно скользнул в комнату, бережно затворил за собой дверь и сообщил:
— Понимаешь, несколько часов назад меня ограбили. Я еще не полностью знаю, что утащили, да мне в общем-то и наплевать на это — ничего ценного у меня не было. Огорчителен сам факт. Особенно неприятно то, что грузовик, разбудивший меня шумом мотора, двинулся в твоем направлении. А может быть, все было наоборот: сначала они заехали к тебе, а уж потом направились к моему дому.
Свет, пробивавшийся снаружи, позволял разглядеть его лицо, заострившееся от тревоги… тревоги за нее, а не за себя. Сердце Инги захлестнула волна благодарности. В ее короткой жизни он был первым, кто абсолютно бескорыстно тревожился за нее и ее жалкую собственность, дающую тем не менее ей хлеб насущный.
— Не скрою, я поражена этим фактом. У нас на Аландах это редчайшее явление. Здесь живут честные люди. Не представляю, откуда могли появиться здесь эти гастролеры. Что они взяли?
— Материалы для ремонта забора и кое-что из инструментов.
— Я пойду посмотрю свой хозяйственный сарай.
— Нет, это сделаю я. Пожалуйста, посиди в комнате.
— Хорошо, давайте пойдем на компромисс, учитывая, что это мои владения. Мы отправимся вместе.
Неожиданно Алекс прижал ее к стене двумя руками. Выражение лица его было каким-то потусторонним, глаза сверкали.
— Инга, будь осторожней. Ты просто нарываешься на наказание.
Он быстро и жестко поцеловал ее, словно это и было наказанием. Она вздрогнула, как от электрического удара, и тут же странно расслабилась, словно давая повод к продолжению.
— Ты просто сводишь меня с ума, — сказал Алекс, — хотя пока мы не очень-то продвинулись с детского уровня. Пожалуйста, останься в доме. Не знаю почему, но у меня очень тревожное настроение.
Глянув на выражение его лица, Инга согласилась:
— Ладно, договорились, уберите, пожалуйста, руки. Мне больно.
При следующих словах Алекса она не смогла скрыть изумление.
— Если со мной что-нибудь случится, обещай, что немедленно сбежишь отсюда. Вот ключи от моей машины.
Инга еще озадаченно молчала, когда он, выключив верхний свет, исчез в темноте. Она осталась в одиночестве. Было слышно, как шелестят листья и все слабее падают дождевые струи. От необычности ситуации на душе у нее стало очень тревожно.
Алекс возвратился бесшумно и довольно скоро. Услышав, как открылась дверь, Инга вздрогнула.
— Это я, — успокаивающе произнес он.
Новости были крайне огорчительными. Воры украли пульт управления и некоторые механизмы оросительной системы. В каком-то озверении они перерезали пластиковые трубы. С корнем были выдернуты все посадки в оранжерее и теплицах. Погибли ее любимые растения — выкорчеванные и здесь же брошенные кусты перца и плети гороха.
— Самое страшное, что у меня в хозяйстве ничего не было застраховано, — деревянным голосом, ни к кому не адресуясь, произнесла Инга. — Я не могла платить страховые взносы. Зачем им понадобилось это оборудование и зачем они так варварски порушили все остальное?