«Ты в порядке?» — спросил Шон.
Я выдавил из себя улыбку, процедил сквозь зубы: «Если есть что-то, чего я не выношу, так это чертовых крыс».
Шон взглянул на меня, и когда он заговорил, его голос был сух, как пустыня. «Так что не трахай их», — сказал он.
Пятница не был настроен упускать возможность поразвлечься, особенно учитывая перспективу интересной закуски. Его ждало разочарование. Крыса смылась, как только он впервые ступил на лестницу, и скрылась в дыре в каменной кладке, из которой так и не выбралась.
Шон осторожно спустился вниз, держа фонарь на уровне плеча, прямо за лампочкой, чтобы другой его конец можно было использовать как дубинку. Достигнув неровного пола, мы оба несколько мгновений молча стояли, осматривая углы тесной комнаты.
Площадь подвала составляла чуть больше десяти квадратных футов, стены были покрыты осыпающейся штукатуркой, которая осыпалась, обнажив под собой большие участки заплесневелого камня.
Шон огляделся в свете фонаря, но, судя по всему, подвал был почти пуст, если не считать хлама. У дальней стены громоздились огромные стопки заплесневелых газет, увядших кусков картона и тряпок, всё вперемешку. Пахло гнилью и гнилью.
На минуту мы подумали, что это ложная тревога, и я ощутил острый, кислый привкус разочарования. Затем Пятница перестал осматривать нору, через которую скрылась крыса, и подошёл, чтобы порадовать нас своими чувствительными ноздрями.
Он небрежно ступал по неровным булыжникам и зарывался лицом прямо в грязь, пока не оказался зарытым по уши, словно погрузил голову под воду.
Результат поверг нас обоих в шоковое изумление.
Куча мусора с воплем взмыла вверх и в стороны. Маленькое, вонючее существо выскочило из кучи и рвануло к проёму между нами и свободой лестницы.
Двадцать семь
На мгновение я был совершенно ошеломлен, слишком глуп, чтобы действовать, но Шон зацепил ногой голень, когда существо проносилось мимо него, отчего фигура упала на землю.
«Ради всего святого, парень!» — прорычал Шон, освещая его фонариком. «Хотя бы раз в жизни ты перестал от меня убегать?»
Роджер полз на четвереньках, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы услышать голос брата. Отчаяние утихло, но настороженность не покинула его.
«Мы не на стороне О’Брайана, Роджер», — быстро сказал я, подходя ближе. «Мы никогда не были с ним».
Роджер узнал меня, и вдруг внутри него словно что-то треснуло. Слёзы хлынули потоком по его щекам, оставляя на земле чёткие следы.
«Я не хотел этого делать», — сказал он в отчаянии и тоске. «Нам пришлось. Он нас заставил».
«Мы знаем, малыш», — Шон опустился на колени рядом с ним, обнял мальчика за плечи и крепко прижал его к себе. «Мы всё знаем об О’Брайане».
«Он сказал, что если мы не убьем Чарли, он позаботится о том, чтобы Урсула отправилась в т-тюрьму», — продолжал Роджер, слова лились из него жадно, хотя он уткнулся лицом в грудь Шона, а голос звучал приглушенно. Мне пришлось наклониться ближе, чтобы расслышать, что он говорит.
«Он сказал, что ей там будет несладко. Он сказал, — он замолчал, когда на глаза нахлынула новая волна слёз, — что он сделает так, чтобы она п-потеряла ребёнка».
Его худые плечи сотрясались, и он плакал, как ему казалось, долгое время.
Шон наклонил конец фонарика так, что луч ударил в стену подвала, но в отраженном свете я увидел печаль на его лице и гнев.
Я коснулась его плеча, чувствуя себя незваным гостем, вторгшимся в их горе.
«Нам нужно переезжать», — сказал я.
Он на мгновение замер, затем кивнул и осторожно приподнял Роджера, чтобы тот мог заглянуть ему в лицо.
«Ты готов уйти отсюда, малыш?»
Мальчик молча кивнул, его боевой дух иссяк. Я повёл его вверх по лестнице в подвал и увидел, что Мадлен зажигает зажигалкой Zippo огарки старых свечей, которые она нашла. Она широко улыбнулась Роджеру и обняла его, что было довольно смело с её стороны, учитывая, как от него воняло.
В мерцающем свете мы сняли с парня рваную толстовку, чтобы надеть на него принесённый с собой бронежилет. Роджер позволил нам раздеть его, податливый, как кукла.
Он едва издал звук, когда с него сняли рукав, а вместе с ним и большую корку от глубокой ссадины на предплечье. Рана была, наверное, пару дней назад. Её не лечили, и она начала заживать, впитываясь в ткань.
«Как это случилось?» — спросил его Шон.
Роджер уставился на свою руку, словно впервые её видел. «А. Это», — медленно пробормотал он. Он пожал плечами. «Они сбили меня с мотоцикла». Голос его был отрывистым, словно он рассказывал о скучном инциденте, произошедшем с кем-то другим.
Шон затянул липучки на бронежилете, не решаясь заговорить. Он засунул голову и руки Роджера обратно в толстовку, стараясь не допустить попадания мокрой руки в рукав.