Последовала пауза в полминуты, затем я медленно выпрямился, опустив пистолет на бок. Какой в этом смысл?
Тридцать метров — это слишком большой выстрел из пистолета. Не верьте большинству из того, что показывают в кино. Максимальная дистанция, на которую я стрелял из пистолета на армейских стрельбищах, составляла пятнадцать метров, а чаще всего — вдвое меньше.
Тем не менее, я был достаточно хорош, чтобы опередить О’Брайана, несмотря на расстояние. Но не это остановило меня, и Шон сдался и опустил «Браунинг».
«Здравомыслящие люди», — крикнул О'Брайан почти с насмешкой.
Он держал Роджера перед собой, словно щит, крепко держа его за воротник пальто, в которое его надел Шон. Будь я лучше знаком с «Глоком», я бы, наверное, рискнул даже на таком расстоянии, но просто не мог. До этой печальной истории я, чёрт возьми, больше четырёх лет не брал в руки пистолет.
Роджер был бледен. На его скуле красовалось пятно крови, резко контрастировавшее с окружающей обстановкой. Он казался ошеломлённым, спотыкаясь на неровной земле, но, по крайней мере, был жив. Внезапно я ощутил непреодолимое желание оставить его в таком состоянии.
О’Брайан тряс мальчика, словно притворяясь, мотая его головой из стороны в сторону. Я чувствовал, как нарастает ярость, когда Шон рядом со мной напрягается.
Я прорычал его имя себе под нос, не будучи уверенным, что предупреждение возымело какой-либо эффект.
«Давай посмотрим на эти пушки. Медленно и осторожно», — приказал О’Брайан. «Вытащи магазин из пистолета, Чарли. Вот так, умница. Никаких трюков, иначе парень мёртв».
Я подчинился, нажимая на кнопку спуска большим пальцем и медленно, размеренно опуская магазин в руку. Только Шон знал, что курок уже взведён, а первый патрон уже плотно лежит в казённике.
Я, демонстративно, швырнул магазин в темноту. Но сам пистолет я бросил гораздо ближе, так что он упал совсем рядом с Шоном. Я заметил, как он скользнул по нему взглядом, и сразу понял, что он заметил, что я сделал.
О’Брайан заставил его сломать дробовик и вытащить из него патроны, а затем швырнул оружие в кучу мусора. Оно приземлилось с глухим стуком, взметнув комья земли. Шон выполнил приказ с непреклонностью, порождённой холодным, ледяным гневом, острым как игла.
Когда всё было кончено, О’Брайан широко улыбнулся, и свет от костра позади нас отражался в линзах его очков. В своей серой анораке и практичных туфлях он выглядел как типичный добрый дядюшка или семейный викарий. Интересно, сколько людей, подумал я, ему доверяли? Скольких детей он развратил и предал.
«Зачем?» — спросил я. Я не задумывался над вопросом. Он уже прозвучал. «Зачем ты всё это сделал?»
Наоборот, улыбка О’Брайана стала шире. Он цокнул языком. «О, Чарли, как наивно для такого циничного человека», — сказал он с притворной грустью. «Деньги, конечно. Я люблю деньги. Они не всё и не всё, но они, безусловно, смягчают суровые реалии жизни».
«И всё?» — спросил я, полный недоверия и разочарования. «Неужели ты пытаешься убедить меня, что несколько ворованных видеомагнитофонов действительно стоят того, чтобы кого-то убить?»
О’Брайан чуть не фыркнул. «Ты действительно не видишь общей картины, Чарли? Годовой оборот только от продажи кредиток стоит того, чтобы убить дюжину таких панков, как Насир Гадатра».
«Должен же быть другой способ достойно зарабатывать на жизнь», — тихо сказал я.
«Возможно, но зачем так утруждаться, когда мне на блюдечке преподнесли идеальные средства и возможности? Эти детишки скупы и готовы учиться, если дать им правильную мотивацию». О’Брайан всё ещё улыбался, словно для него всё это было какой-то большой шуткой. «Кроме того, я ненавижу…
Видеть, как всё пропадает, как всё отправляется на свалку. Наверное, поэтому мне так нравятся классические автомобили.
«И что, по-вашему, вы сделали с такими детьми, как Роджер, вовлекая их в свой грандиозный замысел, если не растратили их жизни?»
— напряженно спросил Шон.
Улыбка О'Брайана померкла, как будто он надеялся, что мы поймем его видение, и был разочарован, что мы этого явно не сделали.
«К тому времени, как они добрались до моего кабинета, они уже были на свалке, — резко сказал он. — Они никогда не станут полезными членами общества, но у них были определённые таланты, в других областях».
Он помолчал, успокаиваясь. «Я всего лишь раскрыл их скрытый талант и использовал их навыки», — сказал он, словно ожидая лести. «Взамен я дал им порядок, дисциплину и достойное финансовое вознаграждение. Я дал им больше стабильности, чем большинство из них когда-либо получали от своих проклятых семей! Мне небезразличны эти дети! Где же вы были, когда Роджер нуждался в вас, а?»