«Талантливый?» — спросил интервьюер.
«Забавно», — торжественно сказал ДиГаудио. «Не так уж и опасно. Красивые дети, но дети, которых девочки могли бы привести домой, чтобы познакомить с мамой. Дети, которые…
выглядят так, будто они ходили в церковь».
«Элвис ходил в церковь», — сказал интервьюер.
Улыбка Ди Годио на этот раз заставила интервьюера отстраниться на пару дюймов. «Мои дети ходили в белую церковь. Вероятно, католическую, поскольку все они были итальянцами, но, знаете, возможно, там были и некоторые члены епископальной церкви. И они не пели о человеке на пушистом дереве или о всех этих пустых фразах о том, чтобы… можно сказать, переспать с кем-нибудь?»
«Ты только что это сделал».
«Да, ну, это да. Мои дети пели о первых поцелуях и счастливых звёздах, а если пели о свитере, то это был свитер с надписью «Выпускник», а не свитер, натянутый на пару больших… неподобающих частей тела». Он откинулся назад и позволил правому колену подпрыгивать вверх-вниз, язык тела намекал, что он предпочёл бы быть где угодно в другом месте на свете. «Всё это в книге», — сказал он. «В моей книге. Помните мою книгу?»
«Конечно». Интервьюер поднял его перед камерой. « Филли Чудо », — сказала она.
«А остальное?» — потребовал Ди Гаудио.
«Простите. Филадельфийское чудо: как Винсент ДиГаудио переосмыслил рок». и катись » .
«Спорим на всё», — сказал ДиГаудио. «Упс».
«То есть ваши открытия — это что-то вроде Элвиса с майонезом?»
«Мы не очень-то ладим, правда? Мои дети не были животными. Посмотрите, что Элвис вытворял на сцене. Всё это его, ну, знаете, его – сводил с ума маленьких девочек».
Интервьюер покачала головой: «Они тоже кричали, зовя твоих мальчиков».
Он заставил её подождать секунду, пока сам смотрел на неё. «И? В смысле, о чём ты? Девчонки визжат и падают в обморок от певцов уже целую вечность. Но ты же знаешь, если девушка упадёт в обморок рядом с одним из моих детей, он этим не воспользуется. Он просто продолжит петь или, может быть, пойдёт на помощь, или ещё что-нибудь».
Она постучала костяшками пальцев по обложке книги. «Их было много, не правда ли?»
Лицо ДиГаудио потемнело. «Много чего?»
«Ваши дети, ваши певцы. Некоторые называли это конвейером».
«Да, ну, некоторые могут меня укусить. Люди, которые так говорят, не знают, не знают детей. Это были влюбленности , а не любовные связи.
Девушки не собирались выходить замуж за моих парней, они покупали журналы со своими фотографиями на обложках, писали их имена повсюду, а через пятнадцать минут влюблялись в следующего. Значит, должен был быть следующий. Как в средней школе, но с парнями посимпатичнее. Девушка в её возрасте – машина для влюблённости, или, по крайней мере, тогда. В наши дни, кто знает? Сейчас мало невинности, но именно такой и были мои дети. Они были невинностью. Они были, как мечты. Они никогда не забеременеют от девушек, не женятся на них, не будут много пить и пинать их, или не станут такими же геями, как это бывает с парнями в реальной жизни. Они были мечтами, понимаете? Они выходили, выглядели потрясающе, пели две с половиной минуты, а потом уходили.
«И они действительно ушли. Большинство из них исчезли бесследно. Вы с кем-нибудь из них ещё общаетесь?»
Вопрос не показался мне грубым, но взгляд Ди Годио заметался по комнате. Он надулся и сердито выдохнул. «Это неправда. Некоторые из них всё ещё работают.
Фрэнки работает в Вегасе. Эдди и Фабио гастролируют по всему городу с группой, которую они берут напрокат, называют себя «Лицами пятидесятых» или что-то в этом роде. Они тут повсюду, некоторые из них.
«А Бобби? Бобби Энджел?»
«Никто не знает, что случилось с Бобби. Кто-то должен был тебе это сказать, даже если ты не удосужился прочитать книгу. Бобби исчез».
«Ты когда-нибудь думаешь о Джорджио?»
Маленький пухлый ротик втянулся так, что стал круглым, как гвоздика.