Что касается меня, я помнил своё обещание Полин и не высовывался. После моей первой встречи люди Гартона-Джонса больше меня не останавливали, но, казалось, постоянно были где-то поблизости, прячась на заднем плане и наблюдая за моими передвижениями. Я подумал, не составляют ли они досье.
Они возникали словно из ниоткуда в первые несколько раз, когда я в пятницу отправлял его на двухдневную прогулку. Их внезапная материализация была слишком постоянной, чтобы быть простым совпадением. Именно тогда я обнаружил, что, то ли благодаря удаче, то ли благодаря хорошей дрессировке, риджбек воспринимал любые приближения незнакомых мужчин на улице как враждебность. После этого они держались от нас подальше.
Поскольку чувства собаки были несравненно острее моих, она стала для меня превосходной системой раннего оповещения. Даже если я шёл пешком, я брал его с собой практически везде, и он меня совершенно не трогал.
Итак, закон подлости гласит, что единственный раз, когда я действительно мог воспользоваться услугами большого свирепого пса, был также единственный раз, когда я оставил его дома.
Вечер выдался отвратительным. Густой, удушающий туман наполз с реки Лун и навис над Лавандовыми садами, словно мрак. Пятница во время прогулки остался совершенно равнодушным.
Когда я погремел его поводком, чтобы предложить ему еще одну прогулку около девяти часов, он забрался на свое кресло-мешок на кухне и старательно притворился спящим.
До магазина было совсем недалеко. Я отправился один на поиски чего-то столь обыденного, как пинта молока, и не думал, что рискую своей жизнью.
Как бы то ни было, я пробирался через один из маленьких джиннелей, рассекающих все улицы Лавандовых садов, пригнувшись, чтобы укрыться от тумана, липнувшего к лицу, словно паутина. Освещение уличных фонарей свелось к жуткому конусообразному свечению у их оснований.
Я начал жалеть, что не проявил немного больше настойчивости в пятницу.
Туман приглушал как звуки, так и зрение, так что я оказался почти над мужчинами, прежде чем понял, что они здесь.
Если присмотреться, это было отличное тихое место для засады. Укромное местечко за магазином, чуть больше переулка, с одной стороны которого располагался ряд гаражей. Окна с видом на улицу отсутствовали, зато места для багажника было предостаточно.
И кто-то делал это с удовольствием. То есть, засовывал туда сапоги.
Я слышал тошнотворные звуки кулаков и ног, которые с энтузиазмом применялись. Стоны от напряжения и соответствующие стоны боли. Вот вам и Гартон-Джонс со своими ребятами, которые не дали этому случиться, с горечью подумал я.
Не зная толком, что собираюсь делать, я подошёл ближе, держась поближе к гаражам. Постепенно пейзаж начал проступать из мрака. В общем, мне, пожалуй, больше нравилось, когда он был не в фокусе.
Там стояли двое мужчин, а у их ног лежал привязанный мальчик.
Судя по всему, они были частью весёлой бригады Гартона-Джонса. Интересно, заставлял ли он всех новых сотрудников стричься одинаково, как в компании?
Я двинулся вперёд, медленно и осторожно, хотя было трудно оставаться незамеченным под таким количеством гравия под ногами. Двое мужчин были полностью сосредоточены на своей павшей жертве. По их лицам я понял, что он для них был только этим. Жажда крови никогда не бывает приятной, и это было самым отвратительным из всего, что может быть.
Парень упал, но ещё не потерял сознание, это уж точно. Не знаю, как долго они его избивали, но на моих глазах он поднялся на локтях и попытался вырваться. Уползти на животе, не осознавая, насколько это безнадёжно.
Ближайший к мальчику мужчина позволил ему отойти на пару футов, а затем с силой пнул его в рёбра, с такой силой, что тот перевернулся. Он вложил в удар всю свою силу, широко расставив руки для равновесия, словно профессиональный футболист, стремящийся отправить мяч прямо в сетку ворот.
«Ты, пакистанский ублюдок, — выплюнул он. — Тебя предупреждали, и у тебя были шансы, но ты был слишком глуп, чтобы послушать, не так ли?»
Солнышко? И если это тебя ничему не учит, ты же знаешь, кого мы придём в следующий раз, правда?
Я решил, что зайду так далеко, как только смогу. Выйдя из укрытия, я вышел на открытое пространство и направился к ним. Я старался сохранять спокойствие, но ярость опасно клокотала под поверхностью.
Когда я приблизился, мальчик тихонько хныкал, лежа на спине, беззащитный. Его одежда была покрыта запекшейся грязью, лицо представляло собой неузнаваемую лужу крови и опухло. Он не был азиатом, но это было всё, что я смог узнать для его идентификации. Сейчас даже его собственная мать затруднилась бы.