«О, ты можешь, — сказал я, — и ты сделаешь это. На этот раз ты вышел далеко за рамки подросткового бунтарства. Как думаешь, что О’Брайан собирается с этим делать?»
Я взглянул на него, желая увидеть, как он воспримет эту информацию. Он выглядел потрясённым. Измученным. Наверное, я должен был радоваться, но это была не такая уж большая победа.
Роджер открыл рот, чтобы ответить, но прежде чем он успел что-либо сказать, мы услышали его, и он замер на месте.
Один выстрел.
Эхо этого звука прокатилось вокруг нас, резкое и бескомпромиссное. Я замер, пытаясь уловить другие звуки, но ничего не услышал.
Тишина.
Больше выстрелов не было. Не было гневных протестов. Не было криков боли. Не было и признаков продолжающегося преследования, что могло означать, что Насир просто промахнулся.
Или это могло означать, что Шон мертв.
Мой рот мгновенно пересох, когда организм отключил ненужные функции, например, выработку слюны. Сердцебиение ускорилось быстрее, чем у гоночного дрэгстера. Меня пронзила ослепительная волна паники.
Было время, когда я был чертовски близок к тому, чтобы молиться о смерти Шона Майера. Но не так.
О нет. Если бы кто-то и собирался его убить, я бы хотел, чтобы это был я.
Поскольку половина моего мозга онемела от картины, нарисованной моим воображением, я почти удивлен, что Роджеру потребовалось так много времени, чтобы воспользоваться ею.
Краем глаза я уловил слабый проблеск цвета и движения, затем его хлесткая нога со всей силы ударила меня по подбородку, и настала моя очередь кувыркнуться навзничь, ударившись о кирпичную кладку.
К тому времени, как я с трудом поднялся на ноги, я бросил взгляд на смутную фигуру Роджера, исчезающую в темноте на другой стороне площадки, и с сожалением отказался от всякой мысли о погоне.
Я поднёс руку к своей болезненной челюсти, несколько раз пошевелил ею на пробу, но серьёзных повреждений не было. Тем не менее, как наглядный урок того, что бывает, когда по глупости отводишь взгляд от мяча, могу сказать, что всё могло быть гораздо хуже.
***
Вернувшись в спортзал, я обнаружил Шона, который ждал меня, облокотившись на переднее крыло «Чероки». Он выглядел очень живым и бодрым. Я перебрал в голове целый список эмоций, большинство из которых мне не хотелось называть.
Он выпрямился, как только увидел меня, мгновенно насторожившись, как кошка, и, что печально, невозмутимо отнесся к происходящему. «Ты в порядке?»
Я сдержал гневный ответ, мол, какое ему до этого дело, и кивнул.
"Ты?"
«Ага». Он, конечно же, заметил, что я один, и криво улыбнулся, отчего его суровые черты лица вдруг стали на десять лет бледнее. «А Роджер?»
спросил он.
«Боюсь, давно ушёл», — коротко ответил я, без особого энтузиазма стряхивая с спортивных штанов кирпичную пыль и огнетушитель. Борьба была проиграна. «А как же Насир?»
«Другой парень? То же самое», — усмехнулся он. «Он прорвал завал, и, похоже, с практикой его прицеливание стало лучше. Я решительно высказался за тактическое отступление».
Я пожал плечами и прошёл мимо него, желая проверить внешний шкаф со счётчиком электроэнергии, который находился на фасаде здания. Даже без фонарика я отчётливо видел, что крышка свисает, а главный выключатель выбит.
«Они точно знали, где искать», — тихо заметил Шон позади меня.
«Неудивительно», — заметил я, не оборачиваясь, — «учитывая, что Насир — электрик».
«Кто он был, другой ребенок?»
«Насир Гадатра. Он сын моего соседа», — добавил я.
«Кажется, он и твой младший брат — большие друзья».
Шон не ответил, поэтому я снова включил электричество, и люминесцентные лампы в спортзале завибрировали и ожили. Мы вошли, чтобы оценить ущерб. Я ожидал серьёзных последствий, и мне не пришлось разочароваться.
Ныне неработающий огнетушитель лежал на боку на полу в эпицентре моря розовато-белого порошка. Порошок покрыл ковёр вокруг него таким толстым слоем, что невозможно было разобрать первоначальный цвет плетения. Он также попал на стены и облепил оборудование, словно пыль в старом заброшенном склепе.
Мы оставляли за собой цепочку следов, продвигаясь в главный зал. Я заметил, что тяжесть, которую я бросил в ребят, расколола часть деревянных панелей, которыми Аттила обшил нижнюю часть кирпичных стен. Я тихо выругался.
Шон наклонился и поднял огнетушитель. «Это твоя идея?» — спросил он.
«Ага», — признал я. «Тогда он казался хорошим. Наверняка мне придётся снова наполнить эту чёртову штуку».
«Я бы не стал», — сказал Шон, и что-то в его голосе заставило меня обернуться. Он смотрел на цилиндр в своих руках. Присмотревшись, я увидел большую глубокую вмятину сбоку, прорезавшую краску, словно кожу, до металла под ней. «Тебе повезло, Чарли», — сказал он трезвым голосом. «Пуля отскочила от него, а не пробил сталь. Если бы эта штука взлетела, тебе бы оторвало руки».