Я кивнул.
«Но если мы начнём проводить тщательные поквартирные обходы, мы рискуем быть обвинёнными лидерами общины в том, что мы не ищем виновных, кроме азиатского населения». Он вздохнул и устало улыбнулся. «Будем прокляты, если сделаем это, и дважды прокляты, если не сделаем».
«Я могу это понять», — медленно произнес я, стараясь не давать никаких обещаний.
«Теперь я слышу «но», — сказал Макмиллан ироничным голосом.
Я поднял взгляд и встретился с холодным взглядом полицейского, полным тончайшего спокойствия. «Не понимаю, какое это имеет отношение ко мне».
Суперинтендант снова замолчал, выпрямился, скрестив ноги, и внимательно рассмотрел складку на тонкой ткани брюк. Когда он говорил, казалось, что он тщательно подбирает каждое слово.
«Мне нужны глаза и уши на местах, Чарли, — сказал он. — Мне нужно знать всё о деятельности Насира Гадатры, законной или нет. Такие вещи, о которых люди, возможно, не захотят нам рассказывать».
Он провёл рукой по лицу, и я впервые увидел, как он проявил своё разочарование. «Когда происходит что-то подобное, эти люди обычно закрывают глаза, рты и строят ряды. А потом обвиняют нас в бездействии.
Мы не можем победить».
На какое-то время воцарилась тишина. Пятница прокрался внутрь, расплескав содержимое своей миски на полкухни. Он хитро вытер мордочку о мои колени, притворяясь, что сочувственно поддерживает меня.
Я рассеянно почесал затылок, пока мысли неслись вперёд. Если Шон не убил Насира, то кто? Я всё время возвращался к вопросу, почему Роджер так отчаянно хотел, чтобы его друг меня застрелил.
Что двигало мальчиком?
Я пытался предсказать вероятные последствия, если расскажу Макмиллану о покушении на стрельбу. Что произойдёт, если я расскажу ему о Роджере и, логически вытекая из этого, о Гартоне-Джонсе и его головорезах? А как насчёт связи Лэнгфорда с мистером Али? Какое отношение они имеют ко всему этому?
Шон будет в ярости, если я снова свяжу его брата с полицией. Впрочем, Аттила, скорее всего, тоже не обрадуется, если его дом вывалят в грязи, а мне нужна была работа. Возможно, лучше перестраховаться, чем потом сожалеть…
Я медленно покачала головой. «Не уверена, что могу вам помочь, суперинтендант», — сказала я, глядя ему прямо в глаза с поразительной искренностью. «У Насира были довольно старомодные взгляды на роль женщин, из-за чего мы не очень-то сходились во взглядах», — честно добавила я. «Мы так и не нашли общий язык, и он, конечно же, никогда мне не доверял».
Макмиллан бросил на меня долгий взгляд, который, казалось, давал понять, что он прекрасно знает, что я от него что-то скрываю. Впрочем, это не должно было его удивить, ведь я уже делал это раньше.
«Если ты так думаешь, то, может быть, мне следует спросить, где ты был прошлой ночью?» — сказал он, и хотя я уловил нотки юмора в его голосе, мне пришлось приложить усилия, чтобы сдержать панику.
«Я был на работе», — коротко ответил я. «В спортзале сразу за старым автобусным гаражом».
«Хм, пожалуй, я это проверю», — пробормотал он, и я снова выругал себя.
Отлично. Просто отлично. Верно, Фокс, побуди Макмиллана и его команду криминалистов обыскать спортзал. Им не понадобится микроскоп, чтобы обнаружить пули, застрявшие по всему этому проклятому месту, которые могут даже совпадать с тем же пистолетом, из которого в итоге убили Насира. Я даже не был уверен, что Аттила подобрал все эти пустые латунные гильзы. О, умная мысль, Фокс.
«В конце концов, — продолжал Макмиллан, — ты был отличным стрелком, я так понимаю. На уровне меткого стрелка, если судить по твоему военному послужному списку».
Я почувствовал, как сдавило мне грудь, и мне пришлось сосредоточиться на ровном дыхании. Я всегда думал, что армия держит такую информацию строго при себе. «Это было давно», — сказал я.
«Старые привычки, Чарли. Старые привычки», — сказал он почти беззаботным тоном, так что я не понял, серьёзно он это говорил или нет. «Уверен, это как езда на велосипеде.
Ты можешь заржаветь, но никогда не забудешь».
Нет, ты не знал, и я не знал. Я всё ещё помнил, каково это — быть на стрельбище, концентрируясь на замедлении дыхания и сердцебиения, постепенно усиливая давление на спусковой крючок.
Я все еще помнил, как ощущал удар приклада в плечо, наблюдая, как взрываются дыры в деревянных и бумажных мишенях, и ни о чем другом не думая, кроме как о том, как бы получше прицелиться и поразить цель поближе.
Винтовка и пистолет – я одинаково хорошо владел и тем, и другим. Они вбили мне в голову умение убивать.