Цель учений «От Р до Я» заключалась в том, чтобы избежать плена, но они знали, что рано или поздно нас всех обнаружат. И когда это произошло, нам пришлось выдержать долгий допрос, максимально пугающе реалистичный. Другой отряд получил задание допросить нас, и они гордились тем, что нас удалось сломить до истечения отведённого времени.
Это было тяжело. Вместе с другой группой стажёров меня раздевали и избивали, унижали, лишали сна, кормили белым шумом до боли в зубах и часами оставляли с завязанными глазами и в наручниках в самых невыносимых позах, какие только могли придумать. И вопросы, одни и те же, снова и снова, кричащие оскорбления, чтобы довести до крайности.
Примерно через двадцать часов я услышал, как один из наблюдателей, следивших за нами во время учений, вошёл в комнату, где меня держали, чтобы проверить, есть ли кровообращение в связанных руках и ногах. «Не волнуйся, Чарли, всё хорошо», — сказал он.
Знакомый голос прошептал мне на ухо: «Осталось всего два часа.
Не сдавайся. Ты почти добился успеха».
Его лицо первым встретило меня, когда в конце упражнения с моей головы сняли мешок. Несмотря на моё состояние, он увидел по моему лицу, что со мной всё в порядке, и улыбнулся. Это меня ослепило.
Начать отношения с ним было безумием. Для нас обоих. Мы знали, что это будет стоить нам карьеры, если кто-нибудь узнает, но ничего не могли с собой поделать. Это было странное, но чудесное время, полное страха и восторга, всё было связано воедино. А потом Шона отправили.
Это было внезапное назначение, неожиданное и нежеланное. Оглядываясь назад с холодной головой, я пытался понять, подозревало ли нас высшее руководство уже тогда, и именно поэтому они выбрали Шона для этой конкретной работы.
Он не сказал, куда направляется, и я знала, что лучше не спрашивать, но перспектива разлуки с ним на какое-то неизвестное время пугала меня.
Я был прав, что боялся. Неделю спустя, возвращаясь в лагерь из одного из местных пабов, я столкнулся с группой своих товарищей-стажёров, которые были достаточно пьяны, чтобы представлять опасность, и весь мой мир рухнул. В тот раз Шона рядом не было, чтобы спасти меня.
После этого я пытался передать ему сообщения, но так и не получил никакого ответа на мои все более отчаянные звонки.
В самые тяжёлые времена мне было легко убедить себя, что он меня бросил. Что моё первое впечатление о нём было верным.
Я больше не видела его, пока он и Мадлен не ворвались в тот переулок, чтобы вытащить нас с Роджером из грязи. Даже тогда, казалось, его первым инстинктом было отвергнуть меня. Слишком много всего произошло. Как я могла теперь вообще ему доверять?
Я сел, чувствуя тупую боль в висках. Свет померк, фильм закончился, и под вскрики закадрового смеха разыгрывалась какая-то бессмысленная игровая игра.
Собака вздрогнула от моего движения. Она вскочила с дивана, так сильно встряхнулась, что уши у неё захлопали, и тихонько прошмыгнула на кухню.
Я с трудом поднялся на ноги. Голова была мутной, словно набитой ватой. Возможно, мне просто нужен был свежий воздух. «Пошли, Пятница», — позвал я, беря поводок. — «Пойдем гулять».
***
На улице было очень холодно, и в надвигающейся ночи уже чувствовался лёгкий заморозок, поэтому я решил немного погулять с риджбеком по кварталу. Казалось, он не слишком расстроился из-за небольшого расстояния. Мы отсутствовали так недолго, что я потом понял: они, должно быть, наблюдали за домом и ждали удобного случая.
Как только я снова отпер входную дверь и толкнул её, я понял, что что-то не так. Сквозняк, который меня встретил, мог означать только одно: задняя дверь открыта, и холодный воздух внезапно засосал в комнаты, словно в аэродинамической трубе. Я прекрасно знал, что запер её перед выходом.
Пятница добрался до коридора, но тут же, словно оборотень, из полусна превратился в почти бешеного. Он сдавленно заскулил и, прошмыгнув между моих ног, метнулся на кухню.
Я побежал за ним, не обращая внимания на фары, но к тому времени, как я добрался, он уже взял ситуацию под контроль.
На сушилке для посуды Полин сгорбился какой-то человек, отчаянно пытаясь уберечь ноги от щёлкающих челюстей Пятницы. От рычания пса у меня на затылке встали дыбом волосы. В темноте они взъерошились, став совершенно несоразмерными его реальным размерам.
Как бы мне ни хотелось развеивать иллюзии моего нежеланного гостя относительно гигантской гончей, загнавшей его в угол, я протянул руку и включил свет на кухне.