Вот тут-то я и пришла на помощь, поскольку в то время я регулярно проводила занятия для групп женщин по всему району. Она ещё не закончила свой первый курс, когда события прошлой зимы застали меня врасплох, и моя преподавательская карьера довольно внезапно оборвалась.
Она поддерживала со мной связь, пока я был без дела, даже держала меня за руку на дознании. Должен признать, я не всегда был рад её видеть, но трудно было долго пребывать в депрессии рядом с Полин. После этого я чувствовал себя обязанным ей, и присматривать за ней по дому было самым малым, что я мог сделать. Даже если это означало бросить вызов маленьким ужасам Кирби-стрит.
Когда Полин переехала в дом номер сорок один, улица Кирби ещё не начала катиться вниз. Она представляла собой лабиринт из уродливых кирпичных домов и домов с гравийной отделкой, построенных в пятидесятые годы на отвоеванных у берегов болотистых землянок у реки Лун. Насколько всем было известно, этот район никогда даже близко не обрабатывался, несмотря на живописное название.
Последние двадцать лет Лавандовые сады постепенно заселяло местное азиатское население. В основном пакистанцы, они заселяли улицы по одному дому за раз, по мере того, как те освобождались. И, как это часто бывает, чем больше росло число азиатов, тем быстрее другие дома становились доступными для покупки, и тем ниже падали цены.
Сколько я жил в Ланкастере, это место было известно как «Сады Лавиндра». По крайней мере, это одно из самых распространённых названий.
прозвища.
Полин не была ни капли пакистанкой, но осталась на месте. «Я с ними в порядке», — решительно заявила она мне. «Я просто не сую свой нос, куда не просят, особенно к детям, и они меня не трогают».
Похоже, она не видела никакой связи между этим отстранением от дома и присутствием Фрайди, которая хозяйничала в доме, когда она была на работе. Собака появилась в доме вскоре после ухода мистера Джеймисона, будучи избитым щенком, и, в конечном счёте, Полин считала, что ей повезло больше. Как минимум, он был лучшей системой безопасности для дома, о которой только можно мечтать.
Риджбек был крупным и прекрасно осознавал свою силу.
Кроме того, у него была завидная местная репутация: однажды он загнал неосторожного мусорщика на крышу сарая в саду и держал его там всё утро. Я остановился у Полин отчасти потому, что Пятница мог оставаться дома и нести караул.
Поэтому я переехала к нему, чтобы еда была в консервах, а не в брюках. Я согласилась, чтобы вечером включалось освещение, а шторы открывались и закрывались в положенное время.
Я также обещал не вмешиваться в местные проблемы. Не принимать чью-либо сторону.
Не вмешиваться. В конце концов, я собирался пробыть там совсем недолго. Меньше всего мне хотелось привлекать к себе внимание.
Но, похоже, мне это все же удалось.
***
После того, как я позволил Пятнице протащить меня вокруг квартала на поводке, меня вдруг замучила совесть. Я затащил его обратно в дом и перешёл дорогу, чтобы постучать по выцветшему лаку входной двери Фаримана и Шахиды.
Ответить пришлось долго. Когда дверь наконец открылась, на пороге стояла не Шахида, а азиатский подросток. Он был одним из тех красивых индийских парней с почти андрогинными чертами лица, безупречной кожей и стройным телом. Это подчёркивала его обтягивающая, но грязная белая футболка и пыльные джинсы с дырками на коленях.
Я смутно узнал его, но, видя его вне контекста, мне потребовалось время, чтобы вспомнить имя. Насир, вот оно что. Его вдова
Мать, миссис Гадатра, жила по соседству с Полин. Хотя я виделся и разговаривал с двумя её младшими детьми, старший редко бывал дома, а когда приходил, держался отчуждённо.
Я понял, что он не произнес ни слова и смотрел на меня с явным неодобрением, словно что-то со слегка неприятным запахом заползло ему на верхнюю губу.
«Да?» — наконец произнес он резко и совершенно без всякого изящества, которое можно было бы ожидать от его внешности.
«Привет, Насир. Я пришёл увидеть Шахиду», — сказал я несколько неуверенно, а когда это, похоже, не произвело на него впечатления, добавил: «Узнать, как дела у Фаримана».
Мальчик нахмурился ещё сильнее. «Подожди», — сказал он. «Я спрошу».
Он повернулся и пошёл по коридору, не закрыв дверь перед моим носом, но убедившись, что меня не приглашают переступать порог. Я замер, чувствуя себя неловко, и почти пожалел о порыве, который заставил меня подойти.
Я огляделась вокруг и, чувствуя, как у меня защемило сердце, заметила, как колышутся тюлевые занавески в домах напротив.