«Перестань, Лианн», — сказал Шон. Его голос был скорее усталым, чем злым, что каким-то образом делало его ещё более угрожающим. «Ты знаешь, зачем мы здесь. Где она?»
«Не понимаю, о чём ты», — резко ответила Лиэнн. Малыш понял её намек. Его личико сжалось вокруг пустышки во рту, затем оно приобрело здоровый багровый оттенок и начало визжать.
Лиэнн покачала ребёнка, пытаясь успокоить. Похоже, это не особо помогло. Она понизила голос, но в нём не убавилось злобы. «Убирайся, пока я не вызвала полицию».
Шон рассмеялся, и это был невесёлый смех. «Давай», — пригласил он. Он подошёл к телефону на столике в прихожей, снял трубку и протянул ей. «Твой телефон отключили полгода назад. Ты всегда можешь попробовать написать письмо».
«Всё в порядке, Лианн, можешь его впустить», — раздался глухой голос из дверного проёма гостиной. «Если он что-то задумал, моего брата уже ничто не остановит».
Шон повернулся к ней. «Привет, Урсула», — тихо сказал он.
Лиэнн попыталась заглушить плач ребёнка, прижав его к испачканному плечу футболки, а затем быстро унесла его на кухню. Тонкая фанерная дверь, которую она захлопнула за собой, не смогла заглушить плач.
«Лучше бы ты пришла», — сказала Урсула. «Не вымещай злость на Лианне, она просто пытается помочь».
Сестра Шона провела нас в тесную гостиную и опустилась в единственное кресло у газового камина. Он сел на край дивана, ближайший к ней, так близко, что их колени почти соприкасались. Я стояла на ногах, стараясь не выглядеть так, будто парю в воздухе.
Роджер не был похож ни на кого из них, но Урсула была почти такого же роста, как Шон, с густыми тёмными волосами, коротко подстриженными и уложенными перьями на её бледном лице. Строение лица было таким же: высокие широкие скулы и красивый подбородок.
Скорее привлекающая внимание, чем традиционно красивая.
«Мама волнуется за тебя», — мягко сказал Шон. «Тебе стоит хотя бы связаться с ней. Дай ей знать, что с тобой всё в порядке».
«Но я же не такая, правда?» — сказала Урсула. Она села, и я впервые увидела изгиб её живота под мешковатым свитером.
Если я правильно помню, прошло четыре, а может, и пять месяцев.
Она посмотрела брату в глаза и с горечью спросила: «Что ты хочешь, чтобы я ей сказала, Шон? „Привет, мама, я беременна от восемнадцатилетнего пакистанца, но не волнуйся, никакого смешанного брака не будет, потому что его только что застрелили“». Как мне ей это сказать?»
Это была прекрасная, дерзкая речь, которую портило только то, как дрожал ее подбородок в конце.
«Она уже знает», — сказал Шон, стараясь говорить тихим и размеренным тоном.
«А чего она не знает, то догадывается. Что бы ты ей сейчас ни сказал,
Не так плохо, как если бы она сидела дома и переживала о том, где ты и что с тобой происходит. Маме совершенно всё равно, кто отец, по крайней мере. Ты должен это знать.
Он взял её руки в свои, погладил большими пальцами её кости. «Ради Бога, это её первый внук. Вполне возможно, что он будет единственным, кого она когда-либо получит. Не отнимайте у неё этого».
Урсула на мгновение замерла, затем вырвала руки из его хватки, но лишь для того, чтобы быстро вытереть ими набухающие глаза. Шон подождал с полминуты, затем обнял её и прижал к себе, прислушиваясь к рыданиям.
Наши взгляды встретились над макушкой его сестры. Было странно видеть, как он нежно утешал её своим телом, в то время как его лицо было совершенно холодным.
Я продолжал стоять и молчать. Мне нечего было сказать.
Прошло немного времени, прежде чем Урсула снова пошевелилась. Она села, вытащила из рукава платок, высморкалась и взяла себя в руки. Она бросила Шону неуверенную улыбку. Не слишком-то яркая, но лучше, чем ничего.
«Так что, мне сказать маме, что ты придешь домой и позволишь ей с тобой суетиться?» — спросил он.
«Я не могу», — сказала она, снова забеспокоившись. «Я думаю, мне сейчас небезопасно находиться там, где меня кто-то может найти».
К его чести, Шон не стал говорить, что мы без особых усилий выследили её здесь. Вместо этого он спросил: «Почему? Почему дома небезопасно?»
Она пожала плечами. «Нас был… он был напуган. На прошлой неделе он сказал мне уйти и найти безопасное место, где можно было бы переждать какое-то время. Сказал не возвращаться домой, пока он не разрешит. Он не сказал, что случилось, а теперь он мёртв». Она посмотрела на него глазами, полными слез. «И я слишком боюсь возвращаться».
Шон встал. «У меня есть друзья на юге», — сказал он. «Мы вытащим тебя отсюда, пока всё не уладится. Иди, собирай вещи».
Она снова шмыгнула носом и кивнула. «Хорошо», — сказала она подавленно, но в то же время с нетерпением. Она успела дойти до двери, прежде чем Шон окликнул её.