Кроме того, дорога для отступления проходила над болотистой сельскохозяйственной землей вокруг нее и была ужасно уязвима для ветра, о чем я хорошо знал по велосипеду.
Когда скорость достигла ста миль в час, под кузовом автомобиля пронесся сильный порыв ветра, который, казалось, буквально оторвал Grand Cherokee от дороги.
Мы выехали за белую линию, пока Шон боролся с рулевым колесом. Безобидный «Пежо», ехавший навстречу, заблокировал все колёса, когда водитель отчаянно пытался избежать лобового столкновения.
Побледнев, Шон сумел спасти его, и все равно продолжал крепко держать ногу на ноге.
Наконец, нервы Урсулы, вжавшейся в угол заднего сиденья, не выдержали. «Остановись, Шон, пожалуйста! Ты нас всех убьёшь!» — закричала она. «Зачем ты за ним так гоняешься? От чего он бежит?»
Хороший вопрос. После секундного колебания, пробормотав проклятие, Шон убрал газ. Мы снизили скорость до более-менее допустимой, наблюдая, как задний номер «Хонды» всё уменьшался вдали.
Он не ответил на вопрос Урсулы, но снова поймал мой взгляд, и его черты снова стали мрачными. Я поняла, что он пришёл к тому же ужасному выводу, что и я, слушая рассказ Лианны в этом мрачном коридоре.
Я не мог не признать, что Роджер никак не мог знать, что Насир был убит в полночь той ночи, когда они вдвоем напали на меня в спортзале. Согласно официальной версии, тело Наса обнаружили только на следующее утро.
Возникает вопрос: откуда Роджер узнал, что его друг мертв?
И за что именно он так сожалел?
***
Шон высадил меня у моей квартиры на набережной Святого Георгия, помог подавленной Урсуле сесть на переднее пассажирское сиденье и уехал, натянуто улыбаясь. Я забрал «Сузуки» и поехал обратно к Полин, чувствуя себя виноватым за то, что бросил её в первый же день после возвращения.
Мне следовало знать, что это ещё не конец. Когда я свернул в конец Кирби-стрит, первым, что я увидел, была тёмно-синяя полицейская машина «Воксхолл».
сидя прямо у дома Полин.
Машина была без опознавательных знаков, но, тем не менее, имела официальный вид, а наклейки «Не дилер» на заднем стекле, как обычно, выдавали её. На водительском сиденье сидел один человек. Я видел, как он наклонил голову, услышав характерный звук двухтактного выхлопа «Сузуки», и разглядывал меня в наружное зеркало. Я заглянул внутрь, проезжая мимо, но не узнал человека и не стал дожидаться, пока его представят.
Кто-то еще, должно быть, тоже узнал это транспортное средство.
На переднем крыле «Оксхолла» была уродливая вмятина, доходившая до середины капота, а лобовое стекло было треснуто. Судя по полному отсутствию ржавчины на открытом металле, повреждения были совсем свежими. Я подумал, не забрали ли они машину по дороге в магазин.
Я, не останавливаясь, скатился по стене дома к задней двери, поставил велосипед в сарай и вошел через кухонную дверь. Я остановился и услышал голоса из гостиной. Голос Полин и мужской голос, более низкий, чуть отрывистый. С замиранием сердца я распахнул дверь.
«А, Чарли, вот ты где, дорогой», — сказала Полин. «Мы как раз ждали твоего возвращения. Смотри, кто пришёл к тебе».
Макмиллан сидел на диване Полин, пил чай с хозяйкой дома и выглядел очень уютно. В честь такого случая она даже вынесла один из своих лучших декоративных чайников.
Пятница, какой-то сторожевой пёс, лежал у ног полицейского, положив голову на начищенный ботинок. Я с некоторым мрачным удовлетворением отметил, что он хотя бы пустил на него слюни.
«Здравствуйте, суперинтендант», — сказал я, мгновенно насторожившись, бросая шлем и перчатки на спинку стула. «Чем я могу вам помочь?»
Макмиллан взглянул на меня и вздохнул. Он осторожно поставил чашку с блюдцем на столик рядом с собой и подался вперёд.
Это движение вырвало Пятницу из сна. Собака вскочила на ноги и побежала на кухню.
Яркие глаза Полин метались между нами, словно мы играли в тактическую партию в теннис.
Через пару мгновений она встала. «Думаю, я просто освежу этот чайник», — сказала она. «Прошу прощения?»
Когда она последовала за Пятницей на кухню и потянула дверь на себя –
но не до конца закрыла, я заметила - за ней, я подняла бровь
Направление Макмиллана.
«Ну?» — я засунул руки в карманы джинсов. «Чего ты хочешь?»
Суперинтендант поправил одну из запонок.
Он внимательно посмотрел на меня какое-то время, а затем выпалил:
«Я хочу, чтобы вы рассказали мне все о Шоне Мейере», — сказал он.
Я почувствовал, как мой позвоночник невольно напрягся, словно его только что пронзил стремительный мороз. «Ну, а теперь ты получишь, — сказал я, стараясь говорить ровно, — что я пошлю тебя к черту».