Похоже, она знала здесь каждый закоулок. Забежав в парадное – кстати, мама сурово одергивала меня всякий раз, когда я пытался сказать «подъезд», как мои одноклассники, - «В Ленинграде так не говорят»… Так вот, забежав в парадное, мы поднялись на два марша, спустились по другой лестнице и вышли во двор, а оттуда на другую улицу.
- Как тебя зовут? – спросила девушка и поморщилась.
- Мартин. А тебя?
- Меня Женя. Ты кто, Мартин, латыш, литовец? Имя странное. И акцент. Кстати, давай уйдем отсюда подальше, они нас искать будут.
- Я чех. Вернее, наполовину чех. Мама у меня русская.
- Интересно…
Она снова поморщилась и закусила губу. Я отвел Женину руку, которую она держала, прижав к левому боку. Ладонь была в крови.
- Что это?
- Ерунда!
Только теперь я увидел, насколько она бледна – тем более по контрасту с черной одеждой. На лбу у нее выступила испарина. Корсаж под рубашкой оказался прорезанным и влажно поблескивал. Не говоря ни слова, я дернул шнуровку, ослабил ее и задрал корсаж.
- Ты что… что ты делаешь? – сдавленно прошептала Женя. Наверно, на нас смотрели во все глаза, но мне было наплевать.
На боку оказалась неглубокая, но длинная рана, скорее даже порез.
- Это они? – глупо спросил я.
- Да, у них нож был. Когда ты на них налетел…
Мне стало дурно от мысли о том, что своим кавалерийским наскоком я мог ее убить. Чуть-чуть не убил.
- Прости. Я не знал, что у них был нож.
- Да ладно тебе. Если б не ты, они б меня все равно… того.
- Надо в больницу. Как вызвать скорую помощь?
- С ума сошел? – возмутилась Женя, опустила корсаж и со свистом втянула воздух сквозь сжатые зубы. – Какая еще больница? Какая скорая?
- Тогда… Есть же такие места, где всякие травмы обрабатывают. Травмопункты, да?
- Травмпункты. Ты что, с Луны свалился?
- Не с Луны. Из Чехии. Из Праги.
- А-а-а… Ну да. Нет, Мартин, в травмпункт нельзя. Это резаная рана. В таких случаях врачи сообщают в милицию.
- Ну и что? – удивился я. – И хорошо, что в милицию. Тебе самой надо в милицию обратиться. Чтобы их нашли.
Женя посмотрела на меня, как на морское чудо-юдо.
- Сразу видно, не наш человек, - через силу усмехнулась она. – Ты посмотри на меня. Какая милиция?! Там просто посмеются и пошлют лесом. Да еще скажут, что я сама виновата. Спровоцировала.
- Странно. Я никогда не слышал, чтобы бон… скинхеды гоняли готов.
- Они и не гоняют. Просто им нужен был…
Женя запнулась и посмотрела на меня с сомнением.
- Кажется, ты сейчас подумала, а не с ними ли я заодно?
Она чуть порозовела, тряхнула с досадой головой – похоже, я угадал.
- Им нужен мой брат. Они его ищут. Он антифа.
- Антифа?
- Ну, антифашист.
- Понятно. И все-таки, Женя, рану надо обязательно зашить. Иначе шрам останется.
- Даже если зашить, бикини я все равно теперь вряд ли смогу носить, - мрачно сказала Женя, плотнее запахнув рубашку. – Ладно, зашить так зашить. Поехали. Сашка зашьет. Он фельдшер, три года на скорой работал. Сашка – это мой брат и есть, - уточнила она и помахала проезжающему мимо такси.
- Хорошо, что ты… - я снова задумался, как по-русски будет гот женского пола. – Хорошо, что ты гот, - сказал я на ухо Жене, когда мы сели в машину.
- Почему?
- Потому что кровь на черном не видно. Иначе кто бы тебя в такси посадил?
- Тебе не нравятся готы? – усмехнулась Женя.
- Не слишком, - честно признался я. – Какие-то они…
- Соплежуи?
- Кто?! – поперхнулся я.
- Соплежуи. Не знаешь такого слова? Ах да, я все забываю, что ты не русский.
- Я полукровка, - вздохнул я. – Чехи тоже принимают меня за иностранца. Говорят, что у меня акцент. Дома мы на двух языках говорим. И думаю я тоже на двух языках. В университете на чешском, дома в основном на русском. Кстати, я родился здесь, в Петербурге. То есть в Ленинграде.
7.
За окнами потянулись унылого вида новостройки.
- Приехали, - вздохнула Женя. – Сашка здесь у друга живет. Прячется.
- Что он сделал-то?
- А я знаю? Он в фонде каком-то антифашистском работает. Ну и перешел кому-то дорожку. Теперь, чувствую, и мне из дома будет не выйти.
Мы подошли к обшарпанному дому, кажется, такие называются «кораблями» - или «корабликами»? Грязно-белые и зеленые полосы вперемежку и узенькие подслеповатые окошки. Лифт не работал, и мы потихоньку начали карабкаться по лестнице. Женя еле шла, каждые полмарша останавливаясь передохнуть. Не выдержав, я подхватил ее на руки и понес. Может быть, мне показалось, но она спрятала где-то у меня под мышкой довольную улыбку.