Когда Бакланов закончил говорить, она некоторое время молчала, куря короткими нервными затяжками и глядя в сторону.
– Искать ты не умеешь, – сказала она наконец. – Что и требовалось доказать. И вообще, Бакланов, хочешь совет? Оставь это дело! Просто оставь, и все. Это бесполезно и очень опасно.
– Я не могу, – просто сказал он.
– «Я не могу», – с горечью передразнила она. – Так и знала, что ты это скажешь. Черт бы тебя побрал, Бакланов! Почему ты просто не проехал мимо?
– Ну ладно, – сказал Михаил и потянулся к ключу зажигания. – Ты, кажется, ехала в Дубки?
– Сиди спокойно, – коротко приказала она. – Не дергайся, Бакланов. Дай мне немного подумать.
"Вот так, – размышлял Михаил, откидываясь на раскаленную спинку сиденья. – Теперь еще и она.
Впрочем, если я решил идти до конца, то сейчас самое время попросить помощи у кого-то, кто лучше знает жизнь. А она, как частный предприниматель, просто обязана знать жизнь не хуже цыганки Рады, а может быть, и лучше. Если бы еще она не была такой красивой и поменьше распоряжалась-."
– Бакланов, – сказала она, – слушай меня внимательно. Есть шанс. Он совсем маленький, но он есть.
Только учти, что это по-настоящему опасно. Это не слова, Бакланов. Тебя могут убить. И тебя, и Зойку, а заодно и меня. – Она говорила отрывисто, перемежая слова короткими затяжками, и Михаил с испугом заметил, что ее рука с сигаретой мелко дрожит. – Ты теленок, Бакланов, но ты умеешь бодаться, и поэтому у тебя есть шанс. Если ты ее найдешь, вам придется бежать из города, чтобы.., чтобы выжить. Учти это и подготовь все заранее. Денег я дам. Молчи, не перебивай. Я же вижу, что ты уже месяц не ел по-человечески. Единственное, о чем я прошу: нигде, ни при каких обстоятельствах не упоминай обо мне.
– Хорошо, – сказал Михаил, – ты меня уже достаточно запугала. Видишь, как я дрожу? Может быть, перейдем к делу?
Она выбросила окурок в открытое окно, вынула из пачки новую сигарету, чиркнула зажигалкой, прикурила, держа сигарету изящными пальцами с длинными, покрытыми прозрачным лаком ногтями, и сказала:
– Не понимаю, зачем я это делаю. Как будто у меня без тебя мало неприятностей… В общем, слушай.
У меня три коммерческие палатки… Да-да, именно три. Этот год не прошел для меня даром, поверь.
– Верю, – не сдержался Бакланов. – У тебя очень усталый вид.
– Спасибо. Ты всегда умел говорить комплименты женщинам, Бакланов. Так вот, полгода назад ко мне пришел один человечек и предложил сотрудничество.
У него на руках была партия водки средних размеров.
От документов за версту разило липой, да и человечек этот мне не слишком понравился, но цена была слишком заманчивой. Водка, Бакланов, выглядела совсем как настоящая. Даю голову на отсечение, что ты ее уже успел попробовать, и не один раз. Но я не первый день живу на свете, меня не проведешь. Откуда вдруг такая дешевизна?
– И откуда же такая дешевизна? – спросил Бакланов, тоже закуривая. Сегодня он выкурил уже слишком много сигарет, в горле у него першило, а в груди было такое ощущение, словно он проглотил конский хвост.
– Водка была паленой, – ответила она. – И произвели ее где-то рядом. Я ничего не могу утверждать с уверенностью, но цена…
– Не пойму, при чем тут Зойка, – вставил Михаил.
– Ничего другого я от тебя и не ожидала, – мгновенно отреагировала она. – Ты всегда отличался поразительной неспособностью воспринимать элементарные вещи. Думай сам. «Левая» водка, изготовленная из дешевого технического спирта, способна в кратчайшие сроки принести сверхприбыли. Это выгоднее, чем торговать нефтью или играть на бирже. Это выгоднее работорговли, Бакланов, и этого не понимают только такие идиоты, как ты. Любой кретин с незаконченным начальным образованием, работая на таком производстве, рано или поздно придет к мысли, что было бы неплохо войти в долю. А если хозяин заартачится, всегда можно прибегнуть к шантажу. Что делает в такой ситуации умный человек?
– Понятия не имею, – ответил Бакланов. – Я не умный человек, я автомеханик.
– Естественно. – Моя хата с краю, и так далее. Я честный, а вы все живите как знаете. Так вот, Бакланов, умный человек в такой ситуации постарается обзавестись парой десятков рабов, которые работают за миску баланды в день и не задают вопросов.
– Черт, – сказал Бакланов. – Что ты несешь, Анна?
– Согласна, – сказала она, – все это только мои домыслы. Но рабство и работорговля реально существуют, Бакланов. Об этом говорят даже по телевизору.
– У меня нет телевизора, – признался Бакланов.
– Куда же он подевался?
Бакланов смущенно отвел глаза.
– Ты опять скажешь, что я дурак, и на этот раз будешь права. Через неделю после твоего ухода…
В общем, включаю я телевизор, а там эта убогая программа – «Моя семья», кажется. Обсуждают проблему разводов. Н-ну-у…
– Ты выбросил его в окно, – с уверенностью сказала Анна. В ее глазах запрыгали знакомые веселые чертики – те самые, которые когда-то окончательно покорили Бакланова.
– Ничего подобного, – оскорбленным тоном заявил он. – Просто грохнул об пол. Хотя, – добавил он, немного подумав, – в окно было бы лучше. Меньше уборки.
– Эх ты, Бакланов, – сказала она. – Ну вот что с тобой делать? Телевизор тебе подарить?
– Лучше объясни, к чему ты клонишь, – попросил Михаил.
Анна вздохнула и взъерошила свою короткую прическу.
– Понимаешь, – сказала она, – этот тип, который продал мне водку… Он может быть в курсе. Может быть, а может и не быть. Я же говорю, это только мои домыслы. И мне кажется, что разговорить его будет сложно. Моих денег тут наверняка не хватит.
– Да? – странным тоном переспросил Бакланов и шевельнул широкими плечами.
– Да, – ответила Анна. – Вот именно. Это твой последний шанс. Только… Будь осторожен, Бакланов.
Мне будет очень неприятно думать, что я послала тебя на смерть.
– Почему?
– Потому что ты дурак, – резко сказала она и поспешно вышла из машины.
– Эй! – закричал Бакланов, высунувшись в окно. – Ты же ехала в Дубки!
– Доеду на троллейбусе, – не оборачиваясь, ответила она.
– Где его искать? – спохватившись, крикнул он вслед.
Анна остановилась, посмотрела на него через плечо и покачала головой.
– Вот дурак, – сказала она. – И перестань курить это дерьмо. В городе навалом нормальных сигарет.
Бакланов посмотрел на приборную панель и увидел, что Анна, уходя, оставила там свою пачку «Мальборо-лайт». На белой с золотом пачке был коряво нацарапан номер телефона. Ниже ему с трудом удалось разобрать: «Валент. Петр.»
– Спасибо! – крикнул он в открытое окошко.
На его крик оглянулись несколько случайных прохожих, но Анны среди них уже не было.
Валентин Петрович Макарьев, известный в определенных кругах как Валик или Макар, аккуратно запер стальную, красиво обтянутую искусственной кожей дверь своей трехкомнатной квартиры на два секретных замка, сунул под мышку старомодную кожаную папку на «молнии», поправил на голове дырчатую каскетку с длинным козырьком, похожим на утиный нос, привычно ткнул указательным пальцем в переносицу, возвращая на место сползающие очки с зеркальными стеклами и, весело насвистывая, стал спускаться по лестнице.
Валентину Петровичу было около пятидесяти лет, и уже четыре с половиной года он получал солидную военную пенсию, выйдя в отставку в чине майора. Как ни солидна была эта пенсия, денег вечно не хватало, да и деятельная натура отставного майора Макарьева давала себя знать, так что в один прекрасный день Валентин Петрович решил податься в бизнес. Начального капитала у него не было, зато была голова на плечах и целое море кипучей энергии, которую он не успел использовать на службе Отечеству.
Если бы в тот день, когда майор Макарьев в последний раз снял форменный китель и повесил его на вечное хранение в шкаф, кто-то сказал ему, что очень скоро он превратится в толкача паленой водки и наводчика банды похитителей людей, Валентин Петрович плюнул бы наглецу в физиономию, а то и накостылял бы по шее, поскольку был крепок, жилист и смолоду не пренебрегал физической подготовкой. Но жизнь, как сказал когда-то Остап Бендер, диктует нам свои суровые законы, и Валентин Петрович сообразил, чем именно он занимается, только тогда, когда менять что бы то ни было стало уже поздно.