— Так он же в родственники к вам набивается…
— Знаешь что, Агейко, не сыпь мне соль на рану. Ты сам-то пробовал объясниться?
— С кем, с Пантовым?
— Дурак! С Эдитой…
— Пробовал, Александр Серафимович. Как об стену горох. Да я понимаю — сам во всем виноват. Вот и расплачиваюсь за дуроломство.
— Ну я здесь тебе не помощник. Мое дело сторона. Звони, Юра. Всегда к твоим услугам.
Он нажал кнопку на трубке и бросил ее на пухлые папки с отчетами и сметами. Садиться за стол больше не хотелось.
3
Сердюкову снился длинный странный сон. Во сне он оказался алкашом-безработным. Даже проснувшись, Сердюков никак не мог избавиться от ощущения реальности происходившего. Он брел по улицам города, мучаясь с похмелья, и почему-то оказался около ликероводочного завода. У проходной висело объявление: «Требуются грузчики. Оплата сдельная». В отделе кадров Сердюков мечтал лишь об одном — заполнить анкету, выйти на работу и опохмелиться. Его приняли, и жизнь стала похожа на сказку.
Проснувшись, он рассказал о своем сне Леночке, которая уже сидела перед зеркалом. Она лишь нежно улыбнулась в ответ и попросила побыстрее одеться. День обещал быть насыщенным и напряженным: они планировали посетить насосные станции, пройти вдоль водопровода, поговорить с рабочими.
Сердюков бросил взгляд на будильник: с минуты на минуту появится Теляшин. Он одним прыжком, как в молодости, вскочил с кровати, еще благоухающей Леночкиными духами, и прикоснулся губами к мочке уха девушки. Он даже успел выпить большую кружку молока, прежде чем в дверь постучал Федор Игнатьевич.
Старый водник выглядел озабоченным. Достав из кармана областную газету, Теляшин молча протянул ее Сердюкову.
Заметка на первой странице называлась «Забавы депутата». Он пробежал ее за полминуты. Сон начинал сбываться.
Сердюков швырнул газету на стол и посмотрел на Леночку.
— Тебе нужно первым же поездом вернуться в город. Так будет лучше.
— Что случилось?
Сердюков кивнул на газету:
— Там все написано. Теперь уже про наш командировочный роман.
Она брезгливо взяла газету двумя пальцами, нахмурив брови, прочитала заметку.
Теляшин молча сидел на табуретке около порога, зажав в зубах изжеванный мундштук угасшей папиросы.
— Одного не понимаю: если о наших отношениях все известно, то почему я должна уезжать? Наоборот, мы должны быть вместе. Пусть знают, что это не интрижка…
— Будь мы оба свободны, — перебил ее Сердюков. — А так это похоже на вызов окружающим. Совсем, мол, обнаглел: дома — жена, здесь — любовница. И ни хрена не боится! Лихо живется избранникам на чужие денежки, тогда как рабочим жрать нечего.
— Не разговаривай со мной в таком тоне, Виктор! — вдруг сорвалась девушка. — Подумаешь — скверную заметку опубликовали! Укус комариный, а ты и запаниковал. Это мне надо бояться. Потому что я — никто. Ноль без палочки. Пустое место. Ты-то в депутатах останешься, а вот мне придется искать другое место. Чтобы впредь не порочить твое честное имя.
— Ты что, Леночка…
— А то, что ты не обо мне подумал, не о наших отношениях, а о сохранении своего депутатского имиджа. Имидж тебе дороже меня. В думе ты ничего не боялся, а здесь, в Марфино, вдруг забеспокоился о репутации. Разве не так?
Он не ожидал от нее такого напора, не думал, что она умеет ударить словом. Но не мог с ней не согласиться.
— Извини, Лена. Я и вправду немного разнервничался. Можешь оставаться. — Он помолчал и уже совсем неуверенно добавил: — Хотя было бы лучше уехать.
— Вам, Леночка, действительно надо уехать, — вдруг негромко сказал Теляшин, чиркнув спичкой и в который раз подкурил папиросу. — Марфино — большая деревня. Это в городе всем до лампочки, кто как одет, с кем любится-целуется. А здесь всем до всего есть дело. Целый год потом будут судачить и распускать слухи. Лучше не давать пищу для кривотолков. Виктор — человек хороший. Единственный, кто может помочь нам, водникам. И ему обязательно нужно остаться депутатом. А сплетни сослужат ему дурную службу.
Лена внимательно слушала Теляшина. Старик вздохнул, словно извиняясь за свое вмешательство, снова чиркнул спичкой.
— Наверное, вы правы, Федор Игнатьевич, — почти неслышно произнесла она и потянула из-под кровати дорожную сумку.
Сердюков молча следил, как девушка торопливо укладывает вещи. Он видел, что обида все еще не прошла, и невольно подумал, что интриги и сплетни могут убить даже самый благополучный роман.
— Нам пора, Пантелеич, — виновато бросив взгляд на будильник, сказал Теляшин. — На первой водонасосной станции нас уже ждут.