Наташа что-то очень бессвязно лепетала, перескакивая безо всякой связи с сексуальных маньяков на французское белье, недавно появившееся в военторге, с военторга — на косметику, купленную у китайского фарцовщика Ли Хуа, с Ли Хуа — на свежий порнографический журнал, всего только за позапрошлый год, недавно подаренный ей милицейским старшиной Петренко (украденный, кстати говоря, из вагончика того же китайца), с поселковой милиции — на последние моды от Кардена, виденные ей в том же журнале (глупая Наташа приняла за карденовский вечерний костюм набор эротического белья для лесбиянок), затем — на молодых офицеров, недавно сосланных в гарнизон из Хабаровска…
Дробязко кивала, поддакивала, чтобы не обидеть подругу, а сама мучительно размышляла: ее жестоко бросили, над ней насмеялись; было немного жаль жениха — такой мороз, такая темень, а он из-за каких-то непонятных принципов пошел один против маньяков-уголовников и тигра; жаль подругу за то, что она такая дура…
Но больше всего, конечно же, было жаль себя.
В это время дверь медпункта открылась, и на пороге появился высокий старший лейтенант — молодцеватые усики, запах одеколона «Шипр», густо нагуталиненные сапоги, новенькая скрипучая портупея и густой дембельский начес на парадной шинели — все выдавало в нем опытного гарнизонного сердцееда.
Таня, равнодушно посмотрев на вошедшего, отвернулась, а Наташа просияла:
— На что жалуетесь?
Старший лейтенант откашлялся в кулак.
— Да на жизнь…
— Как это?..
— Да вот, попал в эту дыру, девушек красивых мало… Ресторанов приличных нет, начальство — одни дебилы, тоска, душа болит.
— Как это красивых нет! — деланно возмутилась Мирончук. — А мы как же?
— Вот я и говорю… Вы — самые красивые девушки во всем Февральске, нет, даже во всем Хабаровском крае, да нет же, — офицер наморщил лоб и завершил обрадованно: — Во! На всем Дальнем Востоке!..
Продолжать сравнительную прогрессию не пришлось, потому как в военном училище географию не преподавали — только политическую.
Донжуан, пожирая Таню откровенным взглядом, подошел к ней и как бы невзначай взял ее руку — та отдернула кисть, будто бы прикоснувшись к раскаленному утюгу.
— А что вы такая дикая? — промурлыкал лейтенант. — Что — за ручку подержать нельзя?
Мирончук посмотрела на подругу так, как, наверное, смотрит понурый хабаровский бомж, опохмеляющийся по утрам просроченным денатуратом, на преуспевающего нового русского, покупающего к завтраку флакон «Абсолют-цитрона», — с неприкрытой завистью.
— А у нее муж, между прочим, бывший спецназовец из «Альфы», а еще он — мастер спорта по боксу и дзюдо, потомственный таежный охотник, хорошо стреляет из винчестера и к тому же очень ревнивый, — заговорщицки сообщила медсестра.
Видимо, тон Наташи не оставлял сомнений, что это именно так, и потому старлей, отойдя на несколько шагов, процедил зло:
— Сразу предупреждать надо, а не морочить людям голову…
Дальнейшие события разворачивались без участия страдающей невесты — к ее облегчению.
Сперва старший лейтенант, сняв щегольскую портупею и не по-уставному длинную шинель, осторожно подсел к Наташе. Затем подержал ее ручку. Затем осведомился, кто ее муж, а узнав, что такового нет, обрадовался. Затем сказал, что сегодня очень замерз. Затем благосклонно отнесся к предложению распить чуть-чуть разведенного спирта, чтобы немного согреться. Затем полез к Наташе под белый медицинский халатик. Затем поцеловал ее взасос. Затем, расстегивая ширинку, представился — звали его Васей, и Наташа нашла это имя редкостным и аристократичным.
— Таня, у нас тут бинты заканчиваются, может быть, посмотришь у сестры-хозяйки? — прерывисто дыша, предложила Мирончук.
"Ох, дура же она, дура, — подумала Дробязко, закрывая за собой дверь, — ведь все равно не женится…"
То, что произошло в медпункте дальше, просто не могло не произойти: размягченный спиртом и женским теплом, старлей с аристократическим именем Вася без зазрения совести предложил Наташе вступить с ним в половую связь.
— А я девушка порядочная, — честно округлив глаза, намекнула та.
— Ну и я мальчик порядочный, — нашелся старший лейтенант Вася, продолжая сдирать с нее через голову юбку.
— Я не могу так просто, с первым встречным, — вздохнула Наташа, деловито расстегивая толстый, как броня тяжелого танка, лифчик.
— Так и я не могу с каждой встречной, — в тон ей сказал старший лейтенант, путаясь в длинных, почти до колена, трусах, — да уж больно вы красивы…