Тяжело вздохнув, охотник повернул обратно — Амур, вильнув хвостом, последовал за хозяином. Нет, ни беглецы, ни тигр тут, в этом мертвом царстве тлена и запустения, не объявлялись — во всяком случае в последнее время. Михаил, сосредоточенно глядя перед собой, прокладывал лыжню в сторону своего зимовья — надо было хотя бы немного отдохнуть, чтобы завтра со свежими силами продолжить поиск.
"Если бы я был на их месте, — верный себе, бывший спецназовец решил просчитать возможные действия беглых уголовников, — то выбрал бы только два варианта: во-первых — затаиться где-нибудь в тихом месте и ждать, пока все уляжется, ведь менты не будут искать их по всей тайге! Ну а во-вторых — сразу же попытаться скрыться отсюда — хоть на Большую землю, хоть за границу…"
Но, чем больше размышлял охотник о действиях урок, тем больше утверждался в мысли, что ведут они себя совершенно неадекватно ситуации: вместо того чтобы тихонько пересидеть ментовский шмон по всему лесу, вместо того чтобы сразу рвануть в сторону железной дороги, уголовники принялись за любимое занятие — убийства, грабежи, насилия.
"Нет, наверное, правы люди, утверждающие, что у каждого в жизни — свое место, — решил охотник, — у меня свое, а у них… Как их понять? Они вырвались на волю, это опьянило их, но ведь ничего, кроме насилия, они не умеют. И то, что теперь происходит, вполне закономерно. Грабитель не может не грабить, вор не может не воровать, насильник не может без насилия…"
Рассуждая таким образом, Каратаев прошел большую часть пути к зимовью.
Но неожиданно где-то внизу послышался омерзительный хруст, и тут же сугроб словно бы разверзся под ногами, — едва не потеряв равновесие, обладавший завидной реакцией, бывший офицер «Альфы» попытался было ухватиться за низко нависшую ветку ели, но тут же полетел куда-то вниз, в черную бездну.
Послышался хруст ломаемых лыж, сверху густо посыпался снег, полетели обломанные ветки, — когда бывший спецназовец, реактивно сгруппировавшись, упал на дно ямы, он сразу же понял, что с ним произошло…
Огромная рыже-полосатая кошка, понюхав воздух, остановилась: по девственной тайге разносился какой-то посторонний запах. Тигр повертел массивной головой, пытаясь определить, откуда же доносится этот странный и резкий запах — слабое дуновение ветра откуда-то сбоку сделало его еще более насыщенным, обоняемым, и это заставило хищника насторожиться.
Спустя несколько секунд до чуткого слуха кошки донеслись новые звуки: поскуливание, подвывание, грызня — будто бы стая изголодавшихся на диком холоде собак дралась из-за кости. Вкус собачатины уже был знаком хозяину тайги — несколько поселковых шавок нашли свою смерть в его пасти.
Конечно же, человек был вкусней, да и обмануть его было намного проще: изнеженный цивилизацией, он совершенно растерял первобытные инстинкты, главный из которых — инстинкт самосохранения. Поселковые же собаки, бывшие в Февральске не домашними, а почти что дикими, обладали выработанным природой чувством опасности, а потому куда реже, чем беспечный и беззащитный человек, становились жертвами полосатого людоеда.
Тигр ускорил шаг — теперь его движения стали плавными и расчетливыми: подгоняемый голодом, хищник теперь наверняка бы не побрезговал даже псиной…
Однако на этот раз тигр ошибся: на соседней поляне дрались не собаки, а волки, — четыре больших матерых волка сражались друг с другом за остатки изюбра.
Усы полосатого хищника затопорщились, и он недовольно зарычал…
Волки, словно по команде, прекратив драку, подняли головы на непрошеного гостя. Это была их территория, и они были готовы дать отпор любому, кто посягнет на чужие охотничьи угодья.
Как известно, тут, на Дальнем Востоке, есть только один закон — закон тайги, в котором, естественно, выживает сильнейший.
Сильнейшим, естественно, был тигр, но он был один, а волков — четверо. И ими, волками, руководил не только ненасытный зимний голод, не только семейная солидарность, но и естественный природный рефлекс, выработанный за тысячелетия: никогда не пускать в свои угодья чужака, каким бы сильным он ни казался.
Вожак стаи — самый крупный из волков, подняв голову, угрожающе клацнул зубами и зарычал, обнажая желтоватые клыки; шерсть на холке поднялась дыбом, глаза блеснули злобным огнем…
Тигр на секунду замер, присел, оценивая ситуацию, а затем оскалил огромную пасть, заревел и стал бить себя хвостом по телу, готовясь к атаке.