Занятия по рукопашной капитан Полежаев проводил со своими подчинёнными отдель-но, не афишируя и не допуская к сему действу лиц посторонних. "Чтоб не сглазили". Парней в свою роту, которая по численности приписанного к ней народу была поменьше иного общеармейского взвода, капитан отбирал тщательно, руководствуясь отнюдь не физическими качествами, а таким диким и никчемным критерием, как нравственные установки кандидата. Потом уже и сами ребята понимали, что к чему — каждый из них сам по себе превращался в грозное оружие.
Так вот, о рукопашной. Ничего плохого нет в красивых спортивных состязаниях на ковре, татами или ринге, где существуют свои правила, где присуждаются очки за актив-ность и за грамотно выполненный бросок, где техничный удар ценится выше "грязного", где даже так называемые "бои без правил" имеют свои ограничения. Наоборот — это не только эффектное зрелище, но и философия, и этика, и мудрость поколений, и доброта, и демонстрация незаурядных человеческих возможностей, и, что тоже немаловажно — навык, позволяющий отбиться от уличного хулигана, а то и от толпы. Диверу всё это без понятия, его задача — одним экономным движением отключить противника, если нужен "язык", или уничтожить, чтоб остаться в живых самому. Всё! Не умеешь — не выживешь. Со стороны его действия могут показаться случайными, могут выглядеть дилетантской дракой, а не эффектным боем, только вот сам чёрт не объяснит, почему это вдруг толпа умелых здоровяков, кажется, вот-вот уже растерзывающих дивера на фрагменты, быстренько и непонятненько превращается в штабель порубанных полешек, а дивер спокойно уходит, будто так и надо. Да, дивер владеет и использует сплав приёмов, разработанных в различных школах различных единоборств, но помимо них он иногда вытворяет нечто, нигде, никогда и никем не описанное, приёмом называться недостойное, похожее на случайный, но неожиданно смертельный жест.
Ребята из разведроты капитана Полежаева не мнили себя крутыми спецназовцами и не кичились приобретёнными умениями, может быть потому, что настольной книгой в команде почиталась повесть братьев Стругацких — "Трудно быть богом". А вчера Николай узнал от самого Полежаева, что капитан с недавнего времени активно налаживает контакты с дембельнувшимися и разъехавшимися по стране бывшими подчинёнными. Глядя в удивлённые глаза Иванькова, Паша пояснил: "А не криво опять вместе поработать, а, Колька?"
…хлёсткий удар битой по рёбрам…
Коля качнулся назад, позволив дубине пролететь мимо, ещё раз качнулся вперёд, пра-вой рукой поймав убойщика за челюсть, и резко дёрнул в сторону, обратную, заданному инерцией направлению. Тяжёлое тело Рыги, в отличие от головы, продолжало двигаться всё туда же, что неизбежно привело к непоправимому смещению шейных позвонков.
Давным-давно, ещё в прошлом веке фанатичная испанская коммунистка Долорес Ибаррури (подпольный псевдоним — Пассионария, что по нашему будет — Пламенная) про-изнесла гордую и красивую фразу: "Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!" Недобро-желатели, правда, эти слова маленько урезали до простого: "Лучше стоя, чем на коленях", — пламенные испанки — они такие. Так вот, Рыга умер гордо и красиво. Хоть тут мудаку по-везло, поскольку на зоне с его статьёй, как правило, живут раком. Достойная поза.
Но эту тему Николай развил после, а "пока покойничек покачивался", Коля успел пе-рекатиться через крышу "Волги", чтобы встретить как раз подоспевшего Стебу. Стеба похо-дил на нормальных людей хотя бы тем, что не умел бегать спиной вперёд и, стремясь к во-дительской дверце — бабу же нельзя упускать — обегая капот машины, повернулся спиной к подельщикам, что не позволило ему увидеть красивую смерть Рыги. Он был уверен, что приятели сами разберутся, он предвкушал, он пускал слюни от нетерпения и вожделения, он обожал, прежде чем замочить, сначала помучить — такой вот "мачо-мучачо".
Увлечённый предстоящим делом, рывком открывая дверь "Волги", Стеба так ничего и не понял, он не пережил, в отличие от Лайзы, ужаса от осознания неминуемой смерти — ему тоже повезло. Везёт же некоторым!
Николай принял его в подкате, но, поскольку катился он не по земле, а по крыше авто-мобиля, то его ноги оказались на уровне плечевого пояса среднего человека, это обстоятель-ство и определило Стебино последнее в жизни везение. Повёрнутая внутрь стопа левой Ко-линой ноги оказалась за спиной мачо чуть выше лопаток, обеспечив ему поддержку, чтоб, не дай бог, не упал на спинку раньше времени, а правая пятка ударно вошла под нижнюю челюсть, задрав подбородок и продвинув его далее по прямой. Вследствие такого нехитрого толчка позвоночник в районе шестого позвонка образовал прямой угол, затылок Стебы кос-нулся спины, одновременно треснули горловые хрящи и мышцы шеи — травмы не совмести-мые…
Стеба ещё падал, а Коля, раскинув ноги врастяжку, крутнулся на спине в обратную сторону, исполнив движение, в нижнем брейке называемое "геликом" и…
Топа слыл в своей компании самым "добрым", он не любил мучить людей и всегда старался вырубить жертву на раз и, желательно, насмерть, поэтому приятели держали его на подхвате, чтоб не ломал кайф. Топа по этому поводу не возникал, так как помимо "доброты" отличался от корешей ещё и разумной трусостью. Сообразив, что спектакль пошёл не по сценарию, но, ещё не осознав, в силу врождённого умственного торможения, что дружки окончательно сошли со сцены, он попытался достать дубиной мужика, запрыгнувшего на крышу "Волги". Раскорячив ноги, Топа довольно умело направил свистнувшую в воздухе биту, намереваясь раскроить фраеру череп. Получи, сука!
…крутнулся на спине в обратную сторону, исполнив "гелик" в нижнем брейке, и нос-ком левой кроссовки подбил под локоток стремительно летящую руку с дубиной, тем самым значительно усилив маховый момент.
Топу развернуло, он почти упал, приземлившись на колено и на ладони рук — поза спринтера перед выстрелом стартового пистолета. Из этой позы Топа и стартовал, и, забыв про оружие, рванул без оглядки к спасительным кустам, не подозревая, как мало осталось ему до финиша.
Соскочив на землю, Коля подцепил носком кроссовки забытую Топой биту, подбросил её, как это делает цирковой жонглёр со специально брошенной под ноги булавой, поймал за рукоять на взлёте и по-городошному метнул вслед убегающему. "Летит булава, гудит була-ва, и попадает булава Соловью-разбойнику прямо в…".
Бейсбольная бита — штучка увесистая — хоть и спортивный, но снаряд, а если снаряд попадает в основание черепа… Топа жил, как трус, и умер, как жил. "В общем, они все умерли".
Коля посоветовался со своей совестью и получил уверения, что она, то бишь — совесть, не собирается терзать его душу по столь незначительному поводу, как "превышение преде-лов необходимой обороны" — примерно так в "УК РФ" называется статья, которую он толь-ко что себе накрутил. А, ч-чёрт! Сколько же за такое дело светит? И пойди, докажи, что оборонялся, что это особо опасные преступники, что за их уничтожение надо награждать. Доказать, наверное, можно, однако, не факт. Что же делать? Явка с повинной? Х-м.
"Прежде всего, надо утешить Нату, вдруг у неё истерика", — забеспокоилась "явная" половинка. "Подождёт твоя Ната, — обрубила "трезвая" ипостась, — пока будешь успокаивать, сюда свернёт очередной усталый путник и выбора уже не будет. Что делать, что делать? — закопать!"
В сторону Наты он всё-таки посмотрел. Девушка стояла между "Опелем" и "Волгой" и на истеричку совсем не походила, хотя мордашка у неё раскраснелась, а глаза возбуждённо блестели.
— Ты их…, - звенящим голосом заговорила она, — они…
— Спокойно, девочка. Я тут приберу по-быстрому, потом…, всё потом.
Для принятия решения Николаю потребовалось не более одной секунды, далее он дей-ствовал так, как действовал бы на спецзадании, подчищая за собой хвосты.