– У меня есть к вам несколько вопросов, старший инспектор Чэнь.
– Я вас слушаю, инспектор Рон.
– Раз уж вы позвонили из дома Лю в управление полиции Сучжоу, почему было не поручить местным полицейским уговорить Лю сотрудничать, думаю, они бы справились с заданием.
– Наверное, только мне это совсем не нравится. Ведь Лю не удерживал Вэнь против ее воли. Кроме того, мне было не все понятно. Поэтому я и решил сначала поговорить с ними.
– А теперь вы все выяснили?
– Не все, но кое-что. – Чэнь наколол на зубочистку кусочек тофу. – Еще меня беспокоила реакция Лю. Он человек романтичный. По мнению Бертрана Рассела, любовная страсть достигает своего апогея, когда влюбленным приходится противостоять всему миру.
– Вы подошли к решению вопроса с тонким пониманием человеческой психологии, старший инспектор Чэнь. А что, если бы вам не удалось их убедить?
– В таком случае я обязан был бы представить в управление официальный рапорт.
– И тогда управление заставило бы их помогать нам, да?
– Да, так что, как видите, мои попытки были просто жалкими.
– Ну почему? Ведь вам удалось их переубедить. Теперь Вэнь готова уехать, – сказала Кэтрин. – И еще об отношениях между Лю и Вэнь. Вы можете подробнее о них рассказать? Для меня они по-прежнему непонятны. Наверное, вы дали слово Лю, что ваш разговор останется между вами. В таком случае скажите то, на что имеете право.
Чэнь начал рассказывать, и она так увлеклась, что совсем забыла про чай. Он передал ей то, что считал существенным из своего разговора с Лю, и добавил некоторые сведения из присланной Юем пленки, в основном о перенесенных Вэнь страданиях, виной которых был ее муж.
Кэтрин уже составила себе кое-какое представление о жизни Вэнь, но только теперь разрозненные факты слились в единую мрачную картину. Чэнь замолчал, и Кэтрин несколько секунд задумчиво смотрела в свою чашку. Когда наконец она подняла голову, ей показалось, что в зале стало еще темнее. Она поняла, почему у него такое угнетенное настроение.
– Можно еще один вопрос? Относительно связи между фуцзяньской полицией и «Летающими топорами»… Она действительно существует?
– Очень возможно. Мне пришлось сказать Вэнь об этом, – уклончиво ответил Чэнь. – Я мог бы скрывать ее в течение одной-двух недель, но не больше. Единственный для нее выход – отъезд в Соединенные Штаты.
– Вам следовало раньше мне обо всем рассказать.
– Вы же понимаете, как тяжело признать такой факт китайскому полицейскому!
Кэтрин сочувственно сжала его руку.
Молчание было нарушено щелканьем дынных семечек старухой за ширмой.
– Уйдем отсюда, – сказал Чэнь.
Захватив с собой чай и печенье, они вышли из чайного домика, пересекли мостик и вошли в павильон с желтой черепичной крышей и красными стойками, под которыми стояла скамья с мраморным сиденьем, окруженная решетчатыми перилами. Они поставили термос на землю и уселись на скамью, расположив между собой чашки и печенье. Позади них в гроте заливались пением крошечные птички.
Ландшафт садов в Сучжоу создан так, чтобы вызывать у посетителей поэтическое настроение, – объяснил Чэнь.
Хотя Кэтрин все здесь восхищало, она не чувствовала поэтического настроения. Когда-нибудь потом она будет вспоминать ранний вечер в Сучжоу как что-то особенное. Прислонившись к столбику, она вдруг испытала внезапную смену настроения, как будто они снова поменялись ролями. Чэнь опять стал самим собой, тогда как ею овладела грусть.
Что-то сейчас делают Лю и Вэнь?
– Скоро Вэнь предстоит расставание с Лю, – задумчиво сказала она.
– Когда-нибудь Лю приедет в Америку…
– Но он не сможет ее найти, – покачала она головой. – Ведь она будет жить под новым именем.
– Ну, Вэнь может вернуться сюда… на время. – Чэнь оборвал себя. – Нет, слишком опасно.
– Еще бы.
– «Встретиться трудно, да и расстаться не легче. Ветер с востока слабеет, и цветы увядают», – пробормотал он. – Простите, я опять цитирую стихи.
– Что же здесь плохого, старший инспектор Чэнь?
– Слишком уж сентиментально!
– Значит, вы превратились в краба-отшельника, который прячется в раковину рациональности.
Она тут же поняла, что слишком далеко зашла. С чего она вдруг накинулась на него? Возможно, из-за разочарования результатами расследования, потому что ни она, ни он не были в состоянии помочь Вэнь? Или из-за подсознательного понимания параллели – ей тоже предстоит скорое расставание с Китаем.
Он промолчал.
Она потянулась и потерла щиколотку.
– Доедайте, это последнее печенье. – Чэнь протянул ей коробку.
– Странное название – зеленое печенье «Бамбуковые листья», – сказала она, глядя на коробку.
– Значит, в печенье использованы бамбуковые листья. Бамбук всегда был очень важной составляющей китайской культуры. В китайском ландшафтном парке обязательно присутствуют заросли бамбука, а на торжественных обедах подают блюдо из молодых побегов бамбука.
– Интересно, – заметила она. – Гангстеры используют слово «бамбук» в названии своей преступной группировки.
– К чему вы клоните, инспектор Рон?
– Помните тот факс, который я получила в гостинице в прошлое воскресенье? В нем говорится о международной бандитской группировке, которая занимается незаконной переправкой людей. Одна из них называется «Зеленый бамбук».
– Текст сообщения при вас?
– Нет, я оставила его в гостинице «Мир».
– Но вы точно помните название?
– Да, конечно.
Кэтрин поменяла положение и повернулась лицом к Чэню. Он убрал чашки. Она сбросила туфли и положила ноги на скамью, подтянув к себе колени, а босыми ступнями уперлась в холодное мраморное сиденье.
– У вас еще не до конца выздоровели связки, а скамья холодная, – заметил он.
И он взял ее босую ступню и стал согревать, потом помассировал щиколотку.
– Спасибо, – сказала она, невольно поджав пальцы ноги от щекочущего прикосновения его пальцев.
– Позвольте я прочту вам одно стихотворение, инспектор Рон. Последние несколько дней мне то и дело вспоминались из него отдельные строчки.
– Ваше стихотворение?
– Не совсем. Скорее подражание «Свету солнечного сада» Макниса. В нем говорится о людях, которые благодарны за то время, которое они провели вместе, хотя и очень короткое.
Он начал читать, не выпуская ее щиколотки из теплой ладони:
– «Свет солнечного сада», – тихо произнесла Кэтрин.
– Вообще-то главный образ первой строфы пришел мне в голову, когда мы с вами сидели в «Подмосковье». А потом, когда я получил поэму Лю о девушке, исполняющей «Танец верности», особенно после встречи с Вэнь и Лю, появилось еще несколько строк, – объяснил он.
– Танцовщица и танец… Понимаю, – кивнув, сказала она. – Своим «Танцем верности» Вэнь сотворила для Лю настоящее чудо.
– Стихотворение Макниса посвящено беспомощности людей.
– Да, Макнис – тоже ваш любимый поэт-модернист.
– Откуда вы знаете?
– Я немного изучала ваше прошлое, старший инспектор Чэнь. В одном из последних интервью вы говорили о его печали из-за того, что работа не оставляла ему времени на занятия поэзией, а на самом деле вы сожалели о себе, о том, что не стали поэтом. Люди часто говорят в стихах о том, в чем не смеют признаться окружающим.