- Почеши-ка ему живот! - посоветовал Глахуна Бачане.
Бачана вынес из сарайчика горсть желтой кукурузы и направился к кабану.
- Хрю-хрю-хрю!..
Кабан поднял вверх рыло и, увидев кукурузу, помчался к Бачане, смешно шевеля ушами.
- Вот дурак, сам бежит к эшафоту! - пожалел Иона кабана.
Сипито приготовил подогретую воду и золу, Иона принес веревку. Глахуна сложил бритву, засунул ее за пояс, вытащил из подседельного войлока огромное сапожное шило с продетой шелковой нитью и стал закручивать рукава.
- Чеши, чеши! - крикнул он Бачане.
Бачана присел перед кабаном на корточки и стал чесать ему живот. Кабан похрустывал кукурузой и не обращал на Бачану внимания. Покончив с едой, он вдруг замер, закрыл глаза и захрюкал от удовольствия. С минуту он предавался наслаждению стоя, потом припал на передние ноги, завалился на бок и застыл.
- Эх, глупое создание, не ведаешь ты, чего лишаешься ради двух зернышек кукурузы! - проговорил Иона, набрасывая петлю на заднюю ногу кабана. Тот даже не шевельнулся: лежал с закрытыми глазами и похрюкивал. Бачана чесал ему живот обеими руками.
Кабан почуял неладное, когда Иона связал в вторую его ногу. Он рванулся, но было уже поздно. Сипито восседал на кабане верхом. Иона держал его за уши. Бачана стоял тут же и с волнением ожидал дальнейших событий. Пока Глахуна теплой водой мыл кабану место предстоящей операции, тот визжал вполголоса. Но вот Глахуна раскрыл бритву, и... душераздирающий визг животного разнесся по всей округе.
- Завязал бы себе рот, напустишь, чего доброго, в рану заразы, сказал Глахуне Сипито.
- Держи язык за зубами! - огрызнулся Глахуна.
Операция продолжалась. От визга кабана, казалось, расколется небо и обрушатся горы.
- Ну и вопит, черт бы его взял! - сказал Сипито.
- Поглядел бы я на тебя, как бы ты вопил на его месте! - ответил Иона.
- Начал, да? - предупредил его Сипито.
- Ладно. Но будь я Сталиным, я бы после окончания войны вызвал бы Глахуну и велел ему сделать точно такую операцию Гитлеру и всем в его шайке! - сказал Иона.
- Не знаю, как у других, но у Гитлера, по-моему, и оперировать нечего... Жены и детей у него нет, и желания, говорят, никакого... разгласил Сипито тайну имперской канцелярии.
- Вообще-то людоедство - свойство всех оскопленных... Ага-Мохаммед-хана* помните? Который Тбилиси спалил. Так он ведь тоже был того... Надеялся на серные бани... А когда ничего у него не вышло, разозлился и велел сжечь город, - выдал Иона в свою очередь тайну шахского двора.
_______________
* А г а-М о х а м м е д-х а н - шах Ирана, разоривший в 1795 г.
Тбилиси.
- Ну, дорогой мой, если бы серная вода помогала, то наша Ефросинья была бы самой богатой женщиной на свете, - у нее во дворе целый серный источник! - Глахуна наложил последний шов, обрезал нитку, вытер со лба пот тыльной стороной окровавленной руки и, кряхтя, встал. - Отпустите кабана! - приказал он.
Сипито и Иона освободили связанное животное и посторонились. Кабан сперва не поверил в наступивший конец ада и продолжал визжать. Потом, почувствовав облегчение, он вскочил на ноги, потоптался на месте и вдруг бросился к лесу.
- Эх, звери мы, а не люди! - сказал Бачана. - Что нам стоило напоить его перед операцией водкой?
- Дай-ка помыть руки! - попросил его Глахуна.
- Взял ты грех на душу, Глахуна Керкадзе! - упрекнул Сипито заведующего. - А ну как встретится он в лесу со свиньей, ведь опозорится, несчастный! - И Сипито проводил печальным взглядом бегущего кабана.
- Ладно, посмеялись, и хватит! Подоите скотину, если есть что доить, и гоните ее сюда! - прикрикнул Глахуна на товарищей. - А ты? Чего ты уставился на кабана?! - повернулся он к Бачане. - Иди подои сегодня козу Гено, твоя-то завтра должна отелиться. И смотри у меня! Выпьешь молоко до последней капли! А то, вижу, обманывать стал! Осмелел больно! Гляди! Разобью кувшин о твою глупую башку!
Бачана молча отправился доить козу.
- Дай бог тебе здоровья и жизни на сто лет, Глахуна! - сказал Иона, когда Бачана скрылся с глаз. - Спас ты ребенка! Не узнать его! Морда кровь с молоком.
Глахуна, пропустив мимо ушей слова Ионы, взял ведро и пошел к коровам.
Спустя час скот Кведобанской колхозной фермы с мычанием и блеянием рассыпался по зеленому склону горы Чхакоура.
Вечером на ферму поднялся председатель колхоза Герваси Пацация в сопровождении двух бойцов народного ополчения, вооруженных автоматами.
Было прохладно. Хозяева и гости расселись у костра. Весело трещали сосновые дрова, источая приятный запах ладана. В котле варился козленок. Вокруг костра в ожидании вкусных костей в награду за верную службу с лаем бегали овчарки.
- Что еще нового? - спросил председателя Глахуна, возвращая сложенную вчетверо газету.
- А что тебя еще интересует? - поднял голову Герваси и погладил лежавшую у него на коленях кобуру маузера.
- Про оставленное в селе добро не спрашиваем, - вмешался Иона, - вряд ли что ты к нему прибавил... Как дела на фронте?
- Дела на фронте?.. Плохи дела Германии! - Герваси опять погладил свой маузер.
- Да убери ты его, пальнешь, чего доброго! - проворчал Сипито, отодвигаясь. - Ну как, что с Германией?
- Что! Под Смоленском осрамилась, под Москвой опозорилась, - Герваси стал загибать пальцы, - где еще она оскандалилась? - спросил он себя и, не вспомнив, махнул рукой. - Вообще наложила в штаны Германия, и все тут! С трудом удерживает Румынию, Чехословакию и Италию...
- Когда же конец войне? Что говорит Сталин?
- Говорит, что скоро, но времени не указывал, - развел руками Герваси.
- Указал бы, что ему стоит? - удивился Иона.
- Да вы что? Война с Германией - это вам не кабана холостить! оправдал Герваси Сталина.
- А холостить кабана - тоже нелегкое дело, мой Герваси! - вступился Глахуна за авторитет собственной профессии.
Сипито снял с огня котел, за ногу извлек из бурлящей воды козленка. В воздухе аппетитно запахло вареным мясом, луком и лавровым листом.
- Ну-ка, ребята, тащите его сюда! - распорядился Герваси.
Бойцы батальона подкатили к костру бурдюк. Глахуна раздал глиняные чаши. Все по очереди подходили с чашами к Герваси и, получив свою порцию вина, возвращались на место. Подошел и Бачана. Герваси вопросительно взглянул на Глахуну, тот утвердительно кивнул головой.
Первым отпил Герваси.
- Вот это лоза! Да благословит бог твой корень! - воскликнул он с удовольствием. И это восклицание было принято за первый тост.
- Да благословит! - повторили все и одним духом опорожнили чаши.
Герваси налил по второй. И опять, прежде чем налить Бачане, он взглядом попросил разрешения у Глахуны. Тот разрешил.
- Не много ли? - спросил Герваси.
- Еще три! - сказал Глахуна.
- Дело твое! - согласился председатель.
- Этой чашей, - начал Герваси, - выпьем за здоровье нашей партии и ее Политбюро во главе с великим Сталиным! - он осушил чашу до дна.
- За партию, за Сталина! - повторили все и закусили.
- Второй тост - за наше правительство во главе с великим Сталиным!
Выпили единодушно.
Спустя минуту Герваси произнес третий тост.
- За нашу Красную Армию во главе с великим Сталиным!
Этот тост также поддержали единодушно, но каждый по-своему:
- За здоровье нашей армии!
- За победу Красной Армии!
- Да хранит бог ее солдат!
- Пусть поразит врага каждая пуля наших красноармейцев!
- За мир на земле!
Герваси снова поднял чашу:
- А теперь во главе с великим Сталиным...
- Герваси! - прервал его Иона. - Я почти готов, и пока еще держусь на ногах, выпьем за мальчонку! Сталину хватает тостов и благословений... И с делом своим, слава богу, он справляется и без тебя!..
- Не то говоришь. Иона Орагвелидзе! - обиделся председатель. - Если бы не наша поддержка...