Со мной творилось что-то странное. Я испытывал огромное облегчение, словно тяжкая ноша свалилась с моих плеч. Но вместе с тем в душу закрадывалось подозрение, что меня, попросту говоря, надувают, нарочно подводят к выводу, что никакого убийства не было, что все это лишь родилось в моем воспаленном воображении.
— Значит, так, — сказала следователь волевым тоном. — Возьми чистый лист и пиши заново. И без всяких фантазий. Только то, в чем ты уверен, как говорится, на все сто, и коротко. Был на острове, видел под скалой на гальке пятно крови. Потом обнаружил труп Милосердовой в трюме яхты. Лодка пропала. Добрался до берега вплавь. Точка. Со следующего абзаца: посетил особняк, где скрывался капитан яхты «Ассоль» Караев…
— Скрывался? — удивился я.
— Ну, если не нравится это слово, то подыщи другое! — скривила губы следователь. — Напиши: «временно проживал». Обязательно про стол, заставленный бутылками, и про реакцию капитана, когда ты предложил ему поговорить о гибели Милосердовой. А потом про труп Караева, лежащий на полу со стальным фалом на шее… Все ясно, красавчик? Вперед!
— Подождите, — сказал я, массируя пальцами лоб, словно у меня началась мигрень. — Мне не ясно одно: к чему вы меня подводите? К какому выводу?
— Делать выводы, лапочка, это наша работа От тебя же, как от свидетеля, требуются только четкие и вразумительные факты.
— Так я, значит, свидетель?
— Точно так, дорогой.
— Разве свидетелей привозят в милицию силой?
— За этот сервис благодари своего приятеля — фамилии не помню, рыженький такой лейтенант. Это он попросил доставить тебя со всеми удобствами, чтобы ты по жаре в автобусе не трясся.
— Понятно, — задумчиво произнес я. — Кое-что понятно… Значит, в убийстве Милосердовой вы подозреваете Караева?
Следователь мило рассмеялась.
— Ну что ты, родненький! Милосердову скорее всего никто не убивал. Следствие приходит к выводу, что это несчастный случай. Дамочка поднялась в туфельках на скалу, чтобы полюбоваться морем, не удержалась и свалилась вниз. Караев, который был с ней в тот день, перетащил ее на яхту, а потом почему-то решил, что его наверняка обвинят в убийстве, сел на весельную лодку, отплыл от острова подальше, затем, чтобы запутать следствие, прыгнул в воду и добрался до берега уже вплавь. Может быть, он до сегодняшнего дня тихо лакал бы портвейн на даче своего хозяина, но ты смертельно напугал его своим приходом и расспросами о Милосердо вой. Когда ты пошел в магазин, он наверняка решил, что ты вернешься с нарядом милиции, и не придумал ничего более лучшего, чем повеситься… Вот так-то выглядит сермяжная правда жизни, котик. Поверь мне, опытной во всех делах женщине: частный сыск — не для тебя. В самом деле, занимайся лучше ловлей крабов. Или любовью. Это намного приятнее, чем придумывать убийц и самому же их разыскивать.
— Так, наверное, я и сделаю, — ответил я.
— Вот и умница, — кивнула женщина, опуская выпачканный в помаде окурок в глубокую пепельницу. — Можешь за мои добрые советы угостить меня шампанским. Но только вечером! На службе я не употребляю.
Она внимательно прочитала второй вариант моих показаний, кивнула, спрятала лист в папку.
— Теперь все правильно. И у тебя душа будет спокойна, что не написал глупостей, за которые потом можно долго расплачиваться, и следствие не уведешь в другую сторону… Давай повестку, я распишусь.
— У меня нет никакой повестки.
— Ах да! — вспомнила женщина. — Тебя же доставили сюда с почестями. Тогда можешь быть свободен. И насчет шампанского не забудь!
Она вытянула свои коричневые губы в трубочку, поцеловала воздух. Пот градом катился с меня, когда я вышел из кабинета в коридор. Спустился по лестнице на первый этаж. Дежурный за стеклом лишь на мгновение поднял голову и опустил ее снова. Я здесь уже никому не был нужен.
Ноги несли меня к выходу, но перед самой дверью я остановился и повернулся к дежурному.
— Послушайте! — сказал я. — Как мне найти лейтенанта Кныша?
Дежурный молча поднял трубку, сдвинул какой-то тумблер на пульте и сказал:
— Володя! Тут тобой интересуются. — Дежурный поднял глаза. — Как ваша фамилия?
— Вацура.
— Мацура, — ответил дежурный в трубку и снова мне: — Сейчас выйдет.
Кныш появился в вестибюле через минуту, увидел меня и, как показалось, неестественно улыбнулся.
— Привет, привет! Отстрелялся уже? Ну вот видишь, как все хорошо кончается!
Дежурный, глядя на нас, стал улыбаться. Я пожал Кнышу руку и потянул его к выходу.
Кныш незаметно упирался. Ему было легче разговаривать со мной при свидетеле, чем один на один.
— Я прошу тебя, давай выйдем, — сказал я настойчиво.
Кныш поморщился и посмотрел на часы.
— Старичок, у меня работы сейчас — выше головы!
— Только на минуту! — настаивал я.
Он вздохнул, будто делал мне огромное одолжение. Мне не нравилось, что он так себя вел. Мы вышли на улицу и встали в тени дерева.
— Ну что ты хочешь мне сказать? — спросил Кныш.
— Володя, объясни мне, что случилось? Кныш кряхтел, смотрел по сторонам, бил ребром ладони по стволу дерева.
— Но могут же быть в моей работе тайны! — вспылил он. — Не все же рассказывать кому попало!