— В самой середине Ледяного хребта… В долине Красной Скалы…
— Они горцы? — искренне удивился равсар.
Иарус кивнул.
— Что ж… Тем интереснее будет наша охота…
Глава 4. Аурон Утерс, граф Вэлш.
Разбег, толчок, несколько мгновений полета — и я с разгону влетаю в ледяную воду озера с забавным названием Русалочье Царство. И, выдохнув из легких весь воздух, опускаюсь на илистое дно. А потом принимаюсь считать удары сердца.
Десять… Двадцать… Тридцать… Сорок… — время тянется медленно, как еловая смола. Стук сердца становится все чаще и громче, в груди начинает жечь от недостатка воздуха, а русалки все не появляются: видимо, я для них либо слишком молод, либо слишком трезв, либо слишком жилист. Досчитываю до двухсот, потом в последний раз вглядываюсь в темную, почти черную толщу воды, и, с силой оттолкнувшись от дна, устремляюсь вверх, к поверхности, разделяющей царство русалок с миром, в котором живем мы, люди…
— Жалеете вы себя, ваше сиятельство… — в голосе Рыжего Лиса, донесшемся до меня с берега, звучит неприкрытая издевка. — Будь здесь Кузнечик, вы бы сейчас ныряли до посинения…
— Жалею? — восстановив дыхание, ухмыляюсь я. — Так я задерживал дыхание на полном выдохе, а не на вдохе… Разницу чувствуешь? Впрочем, о чем это я? Марш в воду — попробуешь сам…
— Мне нельзя, ваша светлость! — страдальчески вздыхает десятник. — Буквально через минуту-полторы мне надо будет менять Молота…
— Ничего страшного! — я подплываю к берегу, и, нащупав ногой дно, встаю: — Его сменит Бродяга. Или Игла…
— Они не смогут вымотать Тома так, как это сделаю я… — Лис делает еще одну попытку выкрутиться. И, увидев, что я поднимаю бровь, сокрушенно вздыхает и принимается стягивать с себя кольчугу: — Эх… Вот так всегда… А я, может быть, с детства не люблю воду…
— Расскажи это девкам из придорожных трактиров… — усмехаюсь я. И, дождавшись, пока воин зайдет в воду по грудь, добавляю: — На счет два — выдыхаешь. Потом ныряешь и терпишь до последнего. Кстати, это упражнение тоже придумал Кузнечик. Так что при случае можешь его поблагодарить… Готов?
— Да, ваша светлость…
— Раз… Два… — моя правая нога с разгону втыкается ему в солнечное сплетение, и пытавшийся схитрить десятник складывается пополам: — Я сказал, полный выдох, Лис!!!
Воин изображает гримасу раскаяния, послушно выдыхает весь воздух и погружается в воду. А я прислушиваюсь к звукам, доносящимся с поляны, которую мы выбрали местом для ночевки.
Судя по темпу, с которым там звенит сталь, Том все еще держится. И держится неплохо. Впрочем, ничего удивительного в этом нет — последние месяцев восемь дали ему гораздо больше, чем три с половиной года, которые он прозанимался у Низала Финта и Фалько Рубаки.
Нет, ничего плохого об этих мастерах я сказать не могу — они действительно дают неплохие навыки владения мечом или топором. Только вот те, кто к ним обращается, развиваются крайне медленно. На мой взгляд, в основном потому, что эти двое, пытаясь заработать денег, одновременно тренируют группы по восемь-десять человек.
В случае с Томасом Ромерсом все иначе: на одного моего оруженосца приходится несколько десятков учителей. Каждый из которых кровно заинтересован в том, чтобы 'ученик' максимально быстро научился выживать. Поэтому каждая ночевка или дневка начинается и заканчивается одинаково. Тренировкой.
Том не сопротивляется. Вернее, не так: Том занимается. И занимается с таким фанатизмом, что уже заслужил свое первое прозвище. Что для воинов Правой Руки равносильно признанию его своим.
Да, для самого настоящего графа, пусть и хранящего инкогнито, прозвище 'Коряга' звучит не особенно благозвучно, но Том носит его с гордостью. Зная, что вместе с ним заработал не только уважение лучших воинов Элиреи, но и постоянное место в строю…
…Лис выныривает через сто семьдесят восемь ударов сердца. И, судорожно втянув в себя воздух, криво усмехается:
— Кузнечик… — вдох, — редкая… — выдох, — сволочь… — вдох. Будь… — выдох, — я на вашем… — вдох, — месте, — выдох, — я бы его… — вдох, — прирезал… — выдох, — еще, — вдох, — в детстве…
— А что, тебе не понравилось? — интересуюсь я. И, выслушав возмущенную тираду, в которой Лис подробно описывает детские травмы, которые могли сказаться на психике моего учителя, неторопливо бреду к берегу. Решив, что ничего нового он мне не скажет…
— Он хочет еще, ваша светлость! — доносится с опушки леса.
Это Горен Злой. Вернувшийся из Больших Околиц…
— Просто стесняется попросить…
— А в челюсть? — за моей спиной возмущенно шипит десятник.
— Можно и в челюсть… — ухмыляется воин. — Рука у графа Утерса тяжелая, так что тебе точно понравится…
— Ладно, шутник, рассказывай, что у вас там? — перебив не на шутку разошедшегося разведчика, приказываю я.
— Начали запрягать лошадей, ваша светлость… — мгновенно отзывается Злой. — Ряшка опять всю ночь не спал. Зубами скрипел так, что во дворе слышно было… Что-то у него с поясницей не то…
— Вполне возможно… — кивнул я. — Ему надо к костоправу. Но сначала хорошо бы похудеть…
— Боюсь, сегодня ему будет не до костоправов… — криво усмехается Горен. — В Волчью стражу с постоялого двора ушло двое очень интересных мужичков. И явно не до ветру…
— Проследил? — спрашиваю я, заранее зная ответ.
Воин отрицательно мотает головой:
— Нет, ваша светлость… Хитро ушли, заразы: один страховал другого. А когда я наткнулся на их сторожок…
— Наткнулся или наступил? — торопливо натягивая на мокрое тело поддоспешник, хмуро уточняет Лис.
— Что я, совсем зеленый, что ли? — обижается воин. — Я его НАШЕЛ. И даже пощупал руками… Добротно сделано. Даже очень… А, как ты понимаешь, их по одной штуке не ставят…
— Ну, и куда они пошли?
— К Погорелью…
— Значит, завтракать надо в темпе… — заключаю я. И мрачно замолкаю: лязг мечей, все это время раздававшийся с поляны, внезапно стихает.
— Опять подставился… — вздыхает десятник. — К-коряга…
…Выбравшись на поляну, я окидываю взглядом место тренировки и удивленно хмыкаю: мой оруженосец стоит. Самостоятельно. В полном сознании. И даже не покачивается. А вот Бродяга Отт — лежит! Навзничь! И очень здорово изображает труп!
— Что с ним? — удивленно интересуется Лис, и, присев рядом со своим подчиненным, прикладывает пальцы к его шее.
— Поймал на противоходе… — угрюмо бурчит Ромерс. — И ударил локтем… В голову. Думал, он среагирует…
— Он и среагировал… — улыбается Игла. Потом чешет бородку и добавляет: — Хороший был удар, Коря-… Мда… Пожалуй, первое прозвище ты уже перерос…
…Торговый караван Диомеда Ряшко — что-то вроде королевского двора на выезде. Две кареты, двадцать укрытых просмоленной тканью телег и куча сопровождающего их народу. Сам Ряшко, два его приказчика и четверо служанок. Шорник, кузнец, плотник. Четыре десятка возниц. И пятьдесят один охранник.