— От вашего сына? — вырывается у меня.
Еще бы: поведение графини Утерс вышло далеко за рамки того, что я тогда была в состоянии представить!
— Да… — кивает графиня. — Если я попрошу, то Аурон откажется от своих планов касательно вас, и…
— …и оставит меня в вашем замке?
— Нет. Проводит вас обратно до Свейрена…
Я опять остановила Время, вгляделась в ее глаза и в который раз убедилась, что она искренне верила в то, что говорила. Снова погрузившись в ту мешанину чувств, которые обуревали мою собеседницу, я несколько минут смаковала ее любовь, веру в своего сына, чувство вины передо мной, и, ненадолго почувствовав себя человеком, позволила прошлому продолжить свой бег…
— Ради того, чтобы доставить меня в ущелье Кровинки, ваш сын готов почти на все… Это его слова, графиня… А еще он сказал, что ему было очень тяжело смириться с такой необходимостью… И что я — тот самый аргумент, который может помешать армии моего отца резать ваших мужчин и насиловать ваших женщин. То есть, как мне кажется, граф Аурон Утерс собирается обменять мою жизнь на жизни сотен или тысяч подданных вашего верховного сюзерена… Как вам такое видение ситуации?
Графиня Утерс бледнеет, как полотно. Потом на мгновение прикрывает глаза, сглатывает подступивший к горлу комок и выдыхает:
— Я могу приказать нашим воинам проводить вас обратно в Свейрен…
— …ничего не сообщая вашему сыну? — криво усмехаюсь я. — А зачем вам это надо?
— Да, жизни подданных его величества — это очень много. Но каждый поступок должен быть… — графиня замолкает на полуслове и краснеет до корней волос: — До Аурона слово 'Утерс' являлось синонимом понятий 'Честь', 'Верность', 'Долг'… А он…
— А он умудрился заставить моего отца увести армию из Запруды… — остановив воспоминания, мысленно вздохнула я. — И при этом не потерять лицо и не опозорить свой род…
…Следующая оболочка отделилась от луковицы так, как будто обладала свободой воли. И, растворившись в небытие, оставила меня наедине с человеком, недолгие минуты общения с которым я считала самыми светлыми минутами в своей жизни…
…Кинжал Тома для меня чуточку тяжеловат. Но его клинок, выставленный в направлении, где, по словам графа Утерса, обитает волчья стая, создает иллюзию защищенности.
Нет, конечно же, я не обольщаюсь. И точно знаю, что нападения стаи не переживу. Но с оружием в руке можно умереть достойно. Дорого продав свою жизнь. Поэтому я не отрываю взгляда от отрогов горы, вслушиваюсь в каждый шорох и жду…
Голос, раздавшийся справа-сзади, заставляет меня вздрогнуть:
— А зачем вам оружие, ваше высочество?
Опустив ставший ненужным кинжал, я царственно поворачиваю голову направо и… отшатываюсь: мужчина, стоящий в двух шагах от меня, не мой похититель! Вернее, он, но…
…Черно-желтое сюрко, наброшенное поверх кольчуги с айлеттами. Черные кожаные штаны. Наручи, поножи, мягкие сапоги. Рукояти мечей, торчащие над плечами. Дорожный мешок в правой руке…
Кое-как справившись со своими эмоциями, я удивленно приподнимаю бровь и интересуюсь:
— Вы что, ходили переодеваться?
— Можно сказать и так… — словно не заметив издевки в моих словах, Утерс вытаскивает из мешка корпию и присаживается на корточки рядом со своим оруженосцем.
Такое невнимание к своей особе задевает меня за живое, и я, окинув взглядом его растрепанные волосы, презрительно кривлю губы:
— А что, парикмахера там не нашлось?
Граф непонимающе смотрит на меня, а потом УЛЫБАЕТСЯ:
— Лето… День… Ветер со стороны логова… Не стоило так волноваться, ваше высочество…
Я хмурюсь:
— От вашего оруженосца пахнет кровью… А волки — хищники…
— Им сейчас не до Тома. Прежде, чем пойти… как вы выразились, 'переодеваться', я зарубил парочку волков прямо перед пещерами…
Там, в прошлом, я задрала нос, презрительно фыркнула, и, не глядя, шагнула вперед. Камень, попавшийся под правую ногу, покачнулся, и я с ужасом поняла, что падаю! Прямо на жуткое нагромождение камней!
…Острая, похожая на нож, грань камня, летящего в лицо… Выставленные перед собой руки с растопыренными пальцами… Вспышка боли в колене…и чудовищный рывок в сторону-вверх… А потом — вопрос. В котором звучит УЧАСТИЕ:
— Вы не ушиблись?
Эмоции графа Утерса такие яркие, что я перестаю соображать. И прихожу в себя только тогда, когда его пальцы уже проминают мою стопу и щиколотку!
Вспыхнув, пытаюсь вскочить с камня и натыкаюсь на удивленный взгляд графа:
— Я сделал вам больно, ваше высочество?
Время остановилось само. И я, утонув во взгляде Утерса-младшего, в который раз потеряла голову от пережитых тогда ощущений.
Нет, в прикосновениях его рук не было ни тени желания. И штанину он задирал ровно на столько, на сколько требовалось для того, чтобы осмотреть и перевязать ссадину. Но при этом он искренне пытался почувствовать мои ощущения и облегчить мне боль…
…Несколько мгновений эмоционального безумия, и я, снова начав соображать, вдруг ощущаю слабенький укол… Взгляд на ногу — и по спине прокатывается волна леденящего ужаса: она истыкана илами!!!
Набираю в грудь воздух… и снова натыкаюсь на его взгляд:
— Боль прошла, ваше высочество?
Прислушиваюсь к своим ощущениям, и понимаю, что боли действительно нет! Но ответить не успеваю — за моей спиной раздается еле слышный стон…
Граф, доставший из чехла очередную иглу, замер… потом мгновенно оказался на ногах и с тревогой посмотрел на своего оруженосца. И у меня снова оборвалось сердце: ну, откуда в нем столько настоящих чувств? Откуда???
Под левой грудью неприятно кольнуло, и луковица, которая все время маячила перед внутренним взором, начала медленно бледнеть… Я тяжело вздохнула… и вздрогнула: на ее месте вдруг возникло хмурое лицо отца. Его губы шевельнулись, и я снова услышала слова, сказанные им в день, когда меня вернули в Свейрен:
— Таран! Эту тварь переселить в Южное крыло, в покои покойной принцессы Кариэны. Выделить ей пару толковых телохранителей и довести до них мой приказ: ни шага из покоев без их сопровождения…Ясно?
— Да, ваше величество… — кивает воин.
В его глазах — злорадство. А в глазах моего отца — ненависть. И едва заметная тень тщательно скрываемого страха перед Видящим, не ограниченным Словом Подчинения…
Мысленно усмехаюсь последствиям своей проделки, опускаю очи долу и… вздрагиваю, услышав следующую фразу отца:
— А завтра я отведу ее в Кошмар…
'Ну, вот и ответ… Он — человек. А я — Тварь…' — мысленно вздохнула я. — 'Поэтому и живу в Кошмаре…'
— Вы что-то сказали? — растерянно спросила Марисса. И я поняла, что последнее предложение произнесла вслух…
Глава 6. Зигги Клещ
Бесшумно отворив дверь, Клещ сглотнул слюну и вытер вспотевшие ладони о рубаху. А потом шагнул вперед. Прямо на поющую половицу, с умыслом уложенную перед входом. И прислушался. Заранее предвкушая удовольствие от того, что на его ложе вот-вот вскрикнет и забьется от ужаса очередная жертва.