Среди прочих сошелся он со студенткой МГУ Маргаритой Зудиной, – читал у них курс лекций по уголовной политике.
Собственно, инициатива сближения, как чаще всего и бывало, исходила от девушки. После первой ночи, проснувшись наутро, увидел, что на кухне кипит работа, – гостья, напевая, мыла посуду и надраивала стенные шкафы. Раздраженный Гулевский поинтересовался, зачем она утруждает себя. Есть же приходящая домработница.
Маргарита, не возражая, быстро собралась и убежала на лекцию.
Они ходили на выставки, в театр. После ехали к нему. Оставалась на ночь, только если он предлагал. Если не предлагал, прощалась как ни в чем не бывало и уезжала в свою съемную квартирку на Теплом Стане.
Возле статной шатенки с сочными, беличьими глазами, вечно увивались бойкие юноши. Он не сомневался, что один из них – ее любовник. А значит, перспективы в их отношениях нет.
Боясь привязаться к Маргарите, Гулевский порой специально не звонил по две-три недели. Но когда внезапно звонил, даже к ночи, она все бросала и приезжала: свежая, мягкая, улыбчивая и – соскучившаяся.
Он выискивал в ее поведении корыстный мотив. Но не находил. Девочка была твердой отличницей, в преподавательской опеке не нуждалась.
– Зачем тебе нужен такой старый мухомор? – удивлялся он, слегка кокетничая.
– Если надоела, уйду, – отвечала она.
Слов любви она не произносила. Мужской опыт Гулевского свидетельствовал, что студентка может увлечься профессором. Но лишь увлечься. Надо только дать ей время одуматься.
Однако время шло. В поведении Маргариты ничто не менялось. А сам он все больше ощущал потребность в ее присутствии.
После защиты диплома Зудиной предложили аспирантуру в МГУ. Но, когда Гулевский позвал ее к себе, в Академию, Маргарита, не препираясь и не выставляя условий, забрала документы, надела погоны и стала адъюнктом кафедры уголовной политики. Адъюнктом настолько толковым, что руководителю – Гулевскому оставалось лишь слегка подправлять подготовленные фрагменты диссертации.
Если в студенческом цветнике МГУ Маргарита была одним из многих ярких цветков, то в Академии рыжеволосая двадцатипятилетняя женщина в ловкой на ней форме привлекала всеобщее внимание. Особенно, конечно, мужское.
Но Зудина на удивление быстро отвадила ухажеров. Впрочем, это оказалось тем легче, что молва тут же связала ее с Гулевским. Резун, который тоже попробовал приударить за соблазнительной адъюнктшей, приватно поделился впечатлением: «Илья Викторович! Девочка-то, похоже, к вам прикипела. Завидую! Не упустите».
А риск упустить был. Один из доброхотов сообщил Гулевскому, что видел Маргариту на набережной, нежно мурлыкающей с неизвестным парнем. Впервые Гулевский позволил себе спросить ее прямо.
– Да! – подтвердила Маргарита. – Мой жених из Самары.
– Жених? – неприятно поразился Гулевский.
– Бывший. Все это время он ждал меня. И вот приехал спросить, как ему жить дальше.
– И что? – голос Гулевского просел.
– Я же здесь.
– Это что-то значит?
– Ты все-таки глупый, – убедилась Маргарита. – Прекрати, наконец, себя дергать. Я не умею жить сразу с двумя. Если уйду, то уйду.
Это было сказано столь безыскусно, что Гулевский тут же предложил Маргарите переехать к нему. Та пожала плечами: «Вся Академия знает, что я и так безотказно твоя. Но если начнем сожительствовать открыто, пойдут пересуды. Ляжет тень на твою репутацию. Нам ведь и так хорошо. Правда, милый?»