апин, которые были очень глубокими, когда раны от пуль на его животе успели затянуться уже за три дня. Ева не знала, как на это реагировать. С одной стороны это очень замечательно, и было бы лучше, чтобы мужчина поскорее выписался из больницы, так как другие пациенты все поступали, а палат становилось с каждым днем все меньше и меньше, но с другой стороны как этот мужчина вообще мог выжить с таким-то количеством и тяжестью ран. Есть же, в конце концов, элементарный болевой шок, или же одна из пуль могла задеть жизненно важные органы. Как поняла Браун, этот мужчина отличался от других пациентов своей везучестью и желанием жить, лишь поэтому ему удалось избежать смерти. Да что же вообще сегодня за день такой? Еве казалось, что где-то наверху, в облаках, на нее смотрел Всевышний и хихикал в свою руку, смотря на все девичьи потуги держать все под контролем. Браун ругала себя за свою непредусмотрительность, а иногда даже покрывала себя трехэтажной ненормативной лексикой, так как именно сегодня ее не покидало щемящее чувство, что за ней кто-то неотрывно наблюдает. Из-за этого все, что находилось в девичьих руках, падало сегодня несколько раз, хоть это обыкновенная ручка, история болезни, или даже стакан утреннего кофе, за которым она так долго стояла в огромной очереди перед началом рабочего дня. Девушка злилась на себя и на весь мир, что ей послали с неба новую напасть и пыталась сдержать себя от громкого воя на всю больницу, и ей будет плевать, если в этот момент на нее будут устремлены несколько пар глаз. Каждый день Сасагаву Рёхея навещал кто-то из «приближенных», как их окрестила Ева, Савады Тсунаеши, активно присматривая за больным и, скорее всего, за Евой, так как она все время чувствовала, что она находится будто под пристальным вниманием, то есть практически под прицелом заряженной винтовки. - Хей, Браун! - окликнули девушку, но она демонстративно проигнорировала этот знакомый до чертиков голос, вцепившись пальцами в большую папку с историями болезней недавно поступивших пациентов, которую она несла в ординаторскую для своих интернов, чтобы дать им работу на день. - Эй, что у тебя за лицо, как будто ты лимон съела? Ева в который раз нервно дернулась и снова промолчала в ответ на язвительный комментарий Льюиса, который ни разу не пропускал момента, чтобы не поиздеваться над девушкой. Сейчас был такой момент, когда у Браун чесалась рука, чтобы всыпать парню по первое число, чтобы в последующие разы думал, к кому лезет и зачем лезет, но почему-то она сдержалась, продолжив сохранять такое сейчас необходимое для нее молчание. Теперь Джонсон, пытаясь привлечь внимание девушки, начал тыкать своим пальцем в девичий бок, из-за чего Ева тут же взвизгнула, подпрыгнув и машинально ударив бедного парня по голове толстой папкой. Молодой человек что-то обиженно пробурчал себе под нос о менструации и ужасном характере Браун, потирая ушибленное место на щеке, которое слегка покраснело. Девушка даже не обратила на его причитания внимания, оглядываясь по сторонам, убеждаясь, что никто на нее внимания не обратил, а затем скрылась за очередным поворотом. Почему-то мурашки бежали бешеной орущей стаей по спине, заставляя Браун дрожать, как осиновый лист. Чей-то взгляд так и прожигал насквозь, намереваясь просверлить дыру в беловолосой голове. Но Ева отбросила это странное ощущение, войдя в ординаторскую, чтобы, наконец-то, избавиться от этой тяжелой кипы бумаг, которой совсем недавно врезала по физиономии своего надоедливого коллеги. Интерны встретили ее безразличным приветствием, но все-таки заметили, что перемены в настроении у нее все же произошли. - У вас какие-то проблемы, мисс Браун? - сказал скучающим голосом одни из сидящих, получая свое задание на сегодняшний день. - Неужели бессонная ночка? - Если ты сейчас же не замолчишь, то бессонная ночка сегодня будет у тебя, - гаркнула в ответ Ева, оглядывая критичным взглядом все помещение. Как же ей хотелось оставить всех этих безголовых интернов на ночное дежурство, но это, во-первых, покажет всю некомпетентность квалифицированного хирурга, а во-вторых, не за что, так как на данный момент студенты не провинились, поэтому и наказывать их попросту не за что. - Надеюсь, сегодняшний рабочий день будет без каких-либо происшествий. Приятной работы. Выходя из кабинета, в ответ Ева услышала саркастическое «Ага, как же!» и усмехнулась на эту небольшую, но такую эмоциональную реплику. Опять это странное ощущение. Оно скользило противным и колким холодком по спине, причиняя заметный и довольно-таки невыносимый дискомфорт, заставляя зажмуриться, чтобы не зарычать от досады. Девушка не любила становиться объектом наблюдения и попросту к этому не привыкла, поэтому на данный момент она чувствовала себя, как будто в нее несколько раз выстрелили, предварительно еще и размазав вон по той белой стене, в которую сейчас Ева чуть не врезалась, так как витала в своих мыслях. Чьи-то пронзительные глаза не давали сегодня девушке ни минуты покоя, а наоборот, будто добивались, чтобы она падала, без конца, роняла все из рук и спотыкалась. Боже, когда же этот ужасный рабочий день наконец-то закончится?! Как же Еве хотелось сейчас переступить порог своей уютной квартирки, где ее будет встречать пушистый кот, затем принять душ, и желательно холодный, а затем усесться у теплого камина, чтобы окунуться с головой в философию Оскара Уайльда. Но, видимо, этим планам суждено было провалиться, так как у девушки был один проблемный пациент, из палаты которого доносился его громкий голос. Ева вздрогнула от громкого возгласа «Во имя экстрима!», а рука потянулась к ручке двери, чтобы войти внутрь и сделать Сасагаве Рёхею замечание по поводу его поведения. Браун тут же дернула дверь на себя и открыла уже было рот, как ее лицо уткнулось во что-то мягкое, теплое и приятно пахнущее. Ладонь с каким-то трепетом коснулось этой мягкости, пытаясь понять, что же это? Или кто? Неужели... Ева подняла свою голову и тут же встретилась с колким и пронзительным взглядом холодных серых глаз. Почему-то девушке захотелось либо провалиться сквозь землю, либо упасть в обморок или вообще исчезнуть с лица земли, так как взгляд мужчины был настолько пронизывающим насквозь, что по телу пробежал табун мурашек, вызывая мелкую дрожь. Мужчина был высок, даже очень, хотя это как посмотреть, так как Ева сама была невысокого роста... Темные, как ночь, пряди волос спадали на лоб, но глаза не закрывали, заставляя ощутить на себе в полной мере убийственность серых, явно раскосых, глаз. Так девушка поняла, что этот человек явно был японцем и вполне себе чистокровным. Аристократической бледности кожа, надменный, даже слишком, взгляд, выпирающие скулы и тонкие, правильной пропорции, губы. Одежда была такой же презентабельной, как и предыдущих подчиненных Савады Тсунаеши: классический костюм, только рубашки у всех отличались по цвету, словно каждый цвет символизировал какую-то работу, которую выполнял человек. Но этот мужчина не был похож на остальных. В нем было что-то пугающее, отрешенное, и поэтому сложно было не понять, что это тот человек, кто не привык быть в команде, а живет вполне себе «волчьей» жизнью, предпочитая одиночество, нежели веселую и дружную компанию. Судя по серым глазам темперамент у этого незнакомца был еще «тот», как говорят в народе, поэтому Браун поспешила тут же отпрянуть от него и тихо проговорить слова извинений. Девушку определенно окружало «окружение», в котором находился Сасагава Рёхей. Девушка недоумевала: как можно находить общий язык с такими разными по характеру и темпераменту людьми, некоторые из которых готовы дыру в теле прожечь лишь одним взглядом? Неужели, новый пациент имеет прирожденный пофигизм и желание со всеми ладить? Браун думала, что дело тут, определенно, не только в этом. Должно же быть что-то еще: деньги, связи, репутация, харизма... Да все, что угодно! Но как могут быть связаны все эти люди, от которых так и веет опасностью с примесью наигранной доброжелательности, с явно ускоренным выздоровлением Сасагавы - эта тайна была окутана мраком. Неужели, тут есть что-то другое, чего остальные люди не могут замечать, или все же не хотят этого делать? «Я определенно начинаю сходить с ума...», - подумала Ева, потирая от досады переносицу, пропуская на выход их палаты хмыкающего на ее извинения незнакомца, который явно не то чтобы не желал разговаривать, а ненавидел это делать! Недовольство с примесью обиды встали поперек горла, не желая сдавать свои права, так и жаждая вырваться наружу в виде истошного девичьего крика, но Браун не давала себе слабину - держалась изо всех своих сил, стараясь никого не ударить и не покалечить. На несгибающихся ногах она протопала в палату, чтобы наконец-таки избавиться от мимолетных, но таких приставучих мыслей о всей странности и опасности сложившейся ситуации. Комната, в которой находился Сасагава, пропахла медикаментами и каким-то незнакомым мужским парфюмом, который был идеально схож с запахом того «страшного» мужчины. Окно было настежь открыто, впуская в помещение холодный ветерок, а на кровати, не двигаясь, сидел Рёхей, почтительно приветливо улыбаясь своему лечащему врачу. - Добрый день, мистер Сасагава. Как вы себя чувствуете? - голос явно трясся после пережитых недавно эмоций. «Так, Браун, не