н не такой, как мы все, и не стремится с кем-то сблизиться. Поймите, что все мы, состоящие в семье, очень разные. Не только по характерам, но и по самой натуре. Хибари-сан никогда не послушает меня без каких-либо причин, так как он, как одинокое облако, парит в небе, доверяя только самому себе. И, самое главное, эта черта - часть него самого, а без нее он уже не будет прежним. Он резок, прямолинеен, холоден с окружающими, не ввязывается в то, что ему абсолютно не интересно - на то он и хранитель Вонголы. - на этих словах Тсунаеши глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, но при этом продолжая улыбаться. Браун сидела, затаив дыхание, пытаясь угадать, какая же следующая фраза слетит с мужских губ. - Прошло уже больше десяти лет, а он для меня все равно остается загадкой. Ева не хотела говорить. Нет, не так. Она не знала, что сказать. Улыбка Савады была грустной, а глаза излучали тепло, благодарность, но в глубине их таилось еще что-то странное, одновременно притягивающее и ужасное. Хотелось тут же узнать, что это, попробовать ощутить на себе, но Тсунаеши казался девушке, несмотря на свою доброжелательность, закрытым для окружающих. Браун на данный момент почувствовала, как атмосфера в квартире стала ее выгонять, буквально вышвыривать на выход, потому что ладони стали мокрыми и холодными, а чувство, что кто-то незримый следит за ней, пройдясь холодным цепким взглядом по спине. Но, как только Ева оборачивалась, в надежде наконец-таки увидеть лицо наблюдающего, как взгляд голубых глаз натыкался лишь на темноту. Не было ничего, кроме всепоглощающей пустоты. Девушка словно находилась в другом мире, где не было ничего, кроме всепоглощающей тьмы, заставляя в ужасе закрыть глаза, потереть их ладонями, избавляясь от накатившего странного ощущения, чтобы затем снова увидеть перед собой задумавшегося Тсунаеши, ожидая дальнейших действий с его стороны. Ева хотела вернуться к себе домой, в свою родную квартирку в центре Лондона, чтобы сесть на свой излюбленный диван, утопая в его мягкости, положив на колени к себе своего любимого кота, чтобы почесать его за ушком, послушать, как он с ленью, но все-таки отвечает на ласку урчанием, таким образом поощряя свою непутевую хозяйку. Она хотела снова пойти на свою любимую, пускай тяжелую, работу, чтобы увидеть всех своих коллег, Льюиса, чтобы посмеяться с ним над чем-то интересным и смешным, дать небольшую возможность на приглашение в кафе и так далее. Это нужно было Браун, как никогда. Лондон для нее - это спасительный глоток чистого воздуха, способный утолить желание, предотвратить увядание. Но сейчас Ева находилась в этой квартире, практически одна, не имея возможности с кем-то пообщаться, и из-за этого на душе становилось еще тяжелее, заставляя иногда слезы непроизвольно брызнуть из глаз, но девушка сдерживала такие рвущиеся наружу порывы. Она должна быть сильной и показывать никому свои слабости. Но иногда это было так нужно, так необходимо, что Браун, стоя каждый раз перед зеркалом и смотря при этом на свое бледное отражение, пускала слезы, но с губ не сорвалось ни одного всхлипа. Почему? Почему все дни длятся так медленно? Иногда Ева задумывалась о таких вещах, как сдаться Серпенте добровольно, чтобы при этом не пострадали и другие люди, сама Вонгола. Каждый раз Браун представляла разные развития событий, где либо погибали Киоко и Хару, либо Савада со своими хранителями, поэтому девушка хотела во что бы то ни стало выбраться из этой тюрьмы, только при этом надо пройти незамеченной мимо жестокого надзирателя... - Эй, - раздалось за спиной у Евы, прерывая такие сейчас не нужные мысли. Как только этот холодный голос с красивыми низкими нотками прорезал комнатную тишину, девушка вздрогнула, а кожа покрылась мурашками. - Что ты здесь делаешь, Савада? «Не смей оборачиваться, Ева Оливия Браун, иначе это будет стоить тебе жизни!», - останавливала себя от непоправимого девушка, сжав руки в кулаки. Пальцы заледенели, а длинные ногти впились в нежную кожу, оставляя красные отметины, которые потом быстро заживут. Эта боль успокаивала, помогала отвлечься, чтобы не натворить ужасных дел. Нет, ни в коем случае нельзя поворачиваться! Нет, нельзя! Остановись! Ева встретилась с серыми глазами, которые в темноте казались еще более темными, чем при свете. И без того бледная кожа будто светилась в этом вечернем мраке, а уголки губ слегка опущены вниз. Мужчина с прищуром снова обратил свой холодный взор на Тсунаеши. - Ни о чем не беспокойтесь, Хибари-сан. Я просто зашел проведать Еву, - босс Вонголы говорил расслабленно, будто и вовсе прямо сейчас перед ним стоял не Хибари Кёя, а кто-то другой. Браун замерла, как бронзовая статуя на центральной площади, пытаясь не думать о том, что прямо сейчас она сидит между стоящими друг напротив друга мужчинами, которые смотрят друг на друга в упор. Ева так и осталась сидеть вполоборота, потупив взгляд, чтобы сделаться не заметной для остальных. Она сжала в ладонях юбку платья, чувствуя, как уже становится больно пальцам, при этом кусая в изнеможении губу. Желание поскорее уйти подальше стало острым, невыносимым. Браун уговаривала себя всеми силами сидеть смирно, но больше не обращать внимания на Кёю. Для нее это было самой настоящей пыткой, будто прямо сейчас она была связана по рукам ногам, не имея возможности двигаться. Почему-то боль в спине тут же накатила, как солнечный удар, заставив выдохнуть и все-таки поменять сидячее положение, выпрямившись. Карие омуты Тсунаеши смотрели прямо в глаза Хибари. В их глубине таилась какая-то тайна, которую невозможно было разгадать, а сам по себе мужчина улыбался одними уголками губ, будто что-то задумал. Это была конфронтация, заставившая Еву поежиться, словно на нее вылили ведро ледяной воды. - Я бы хотел с вами поговорить. Наедине. Тсунаеши так отчетливо выделил последнее слово, заставившее Еву съежиться теперь уже не от ледяного взгляда Хибари, а от тона шатена, который звучал холодно, жестко, не терпя никаких возражений. Браун тут же, дернувшись, будто она только что своей ладонью дотронулась до чего-то горячего, встала, прижав к себе книгу и хотела уже было подняться на второй этаж, но дорогу к лестнице ей преградил Кёя, смерив своим фирменным пригвождающим к месту взглядом. Девушка еле подавила в себе вскрик, сжав губы в одну тонкую линию, а брюнет сделал какой-то непонятный жест рукой, тем самым говоря Тсунаеши следовать за ним. Ева видела, как они поднимались по лестнице, оставляя ее наедине со своими мыслями. Браун опять, как статуя, застыла на месте. Страх сковал ее тело с ног до головы, не давая дернуться или элементарно заправить за ухо выбившуюся прядь. Ее пристыдили, словно непослушную девчонку, которая любит хулиганить и портить казенное имущество в квартире, заставили замереть, замолчать, бояться. Господи! Ева услышала, как шаги стихли в конце коридора и как за мужчинами захлопнулась дверь. Некоторое время спустя. Браун, словно пчелка, хозяйничала на кухне, готовя ароматную пасту прямо по рецепту в книжке, иногда заглядывая туда своими голубыми глазами, внимательно вчитываясь в предложения. В воздухе стоял запах запеченного мяса в духовке и аромат приготовленных овощей с томатной пастой, которые прямо сейчас шуршали на сковороде, перемешиваясь с лимонным соком. Ева любила вот так стоять у плиты, слыша шипящий звук кипящего масла или же оповестительный звонок о приготовлении блюда в печи. Ей не страшны были никакие ожоги, попадание капельки масла на кожу, или же струящийся пар, который каждый раз побуждал с улыбкой зажмуриться и продолжать перемешивать овощи на сковородке, вдыхая носом приятный запах. Где под ногами крутился кот, иногда виляя своим пушистым белым хвостом, пытаясь привлечь внимание своей хозяйки, чтобы упросить небольшой кусочек ароматного свежеприготовленного мяса, но Ева его попросту игнорировала, успокаивая себя тем, что у Люцифера только недавно был прием пищи. Мягкий девичий голос звуковым потоком струился на выход из кухни, отдаваясь эхом в тишине квартиры. Тсунаеши ушел два часа назад, спустившись с лестницы один, без своего грозного хранителя облака, предварительно пожелав девушке хорошего вечера. За это время, что босс Вонголы находился в квартире, Браун уже успела дочитать книгу и помыть посуду, а потом опять с новыми силами приниматься за дело. Лицифер внизу постоянно мяукал, тем самым зовя свою хозяйку, но Ева постоянно увиливала от его когтей, своеобразно двигаясь по всей кухне, словно танцуя под какую-то музыку. Девушка любила стоять одна на кухне, чтобы подумать о чем-то своем, несмотря на то, что всю свою жизнь она была всегда одна, а общение с кем-то сводилось к самому минимуму. Браун чувствовала, как пары от еды впитываются в ее кожу, не давая замерзнуть в этой опустевшей квартире без уюта. Когтистая лапа кота впилась в кожу щиколотки, заставив Еву вскрикнуть от накатившей острой боли и, подпрыгивая на одной здоровой ноге, села на стул возле стола. Голубые глаза внимательно посмотрели на кровоточащую рану от когтей, а затем одарили Люцифера убийственным взглядом. Но кот, вместо того, чтобы виновато потупить взор, лишь призывно фыркнул, а голубые глазки сверкнули чем-то нехорошим, угрожающим. - Ладно! Ладно, ладно, ладно! Хорошо! Будет тебе еда! - сдалась, наконец, Браун, подняв ладони, тем самым признавая свое