тановиться объектом наблюдения и попросту к этому не привыкла, поэтому на данный момент она чувствовала себя, как будто в нее несколько раз выстрелили, предварительно еще и размазав вон по той белой стене, в которую сейчас Ева чуть не врезалась, так как витала в своих мыслях. Чьи-то пронзительные глаза не давали сегодня девушке ни минуты покоя, а наоборот, будто добивались, чтобы она падала, без конца, роняла все из рук и спотыкалась. Боже, когда же этот ужасный рабочий день наконец-то закончится?! Как же Еве хотелось сейчас переступить порог своей уютной квартирки, где ее будет встречать пушистый кот, затем принять душ, и желательно холодный, а затем усесться у теплого камина, чтобы окунуться с головой в философию Оскара Уайльда. Но, видимо, этим планам суждено было провалиться, так как у девушки был один проблемный пациент, из палаты которого доносился его громкий голос. Ева вздрогнула от громкого возгласа «Во имя экстрима!», а рука потянулась к ручке двери, чтобы войти внутрь и сделать Сасагаве Рёхею замечание по поводу его поведения. Браун тут же дернула дверь на себя и открыла уже было рот, как ее лицо уткнулось во что-то мягкое, теплое и приятно пахнущее. Ладонь с каким-то трепетом коснулось этой мягкости, пытаясь понять, что же это? Или кто? Неужели... Ева подняла свою голову и тут же встретилась с колким и пронзительным взглядом холодных серых глаз. Почему-то девушке захотелось либо провалиться сквозь землю, либо упасть в обморок или вообще исчезнуть с лица земли, так как взгляд мужчины был настолько пронизывающим насквозь, что по телу пробежал табун мурашек, вызывая мелкую дрожь. Мужчина был высок, даже очень, хотя это как посмотреть, так как Ева сама была невысокого роста... Темные, как ночь, пряди волос спадали на лоб, но глаза не закрывали, заставляя ощутить на себе в полной мере убийственность серых, явно раскосых, глаз. Так девушка поняла, что этот человек явно был японцем и вполне себе чистокровным. Аристократической бледности кожа, надменный, даже слишком, взгляд, выпирающие скулы и тонкие, правильной пропорции, губы. Одежда была такой же презентабельной, как и предыдущих подчиненных Савады Тсунаеши: классический костюм, только рубашки у всех отличались по цвету, словно каждый цвет символизировал какую-то работу, которую выполнял человек. Но этот мужчина не был похож на остальных. В нем было что-то пугающее, отрешенное, и поэтому сложно было не понять, что это тот человек, кто не привык быть в команде, а живет вполне себе «волчьей» жизнью, предпочитая одиночество, нежели веселую и дружную компанию. Судя по серым глазам темперамент у этого незнакомца был еще «тот», как говорят в народе, поэтому Браун поспешила тут же отпрянуть от него и тихо проговорить слова извинений. Девушку определенно окружало «окружение», в котором находился Сасагава Рёхей. Девушка недоумевала: как можно находить общий язык с такими разными по характеру и темпераменту людьми, некоторые из которых готовы дыру в теле прожечь лишь одним взглядом? Неужели, новый пациент имеет прирожденный пофигизм и желание со всеми ладить? Браун думала, что дело тут, определенно, не только в этом. Должно же быть что-то еще: деньги, связи, репутация, харизма... Да все, что угодно! Но как могут быть связаны все эти люди, от которых так и веет опасностью с примесью наигранной доброжелательности, с явно ускоренным выздоровлением Сасагавы - эта тайна была окутана мраком. Неужели, тут есть что-то другое, чего остальные люди не могут замечать, или все же не хотят этого делать? «Я определенно начинаю сходить с ума...», - подумала Ева, потирая от досады переносицу, пропуская на выход их палаты хмыкающего на ее извинения незнакомца, который явно не то чтобы не желал разговаривать, а ненавидел это делать! Недовольство с примесью обиды встали поперек горла, не желая сдавать свои права, так и жаждая вырваться наружу в виде истошного девичьего крика, но Браун не давала себе слабину - держалась изо всех своих сил, стараясь никого не ударить и не покалечить. На несгибающихся ногах она протопала в палату, чтобы наконец-таки избавиться от мимолетных, но таких приставучих мыслей о всей странности и опасности сложившейся ситуации. Комната, в которой находился Сасагава, пропахла медикаментами и каким-то незнакомым мужским парфюмом, который был идеально схож с запахом того «страшного» мужчины. Окно было настежь открыто, впуская в помещение холодный ветерок, а на кровати, не двигаясь, сидел Рёхей, почтительно приветливо улыбаясь своему лечащему врачу. - Добрый день, мистер Сасагава. Как вы себя чувствуете? - голос явно трясся после пережитых недавно эмоций. «Так, Браун, нет времени сейчас пугаться того, чего не было и не будет. Подбери, наконец, сопли!», - Ева всеми силами пыталась уговорить себя и взять все под свой контроль, чтобы успокоить не только свои нервы, но и не на шутку разбушевавшуюся голову, которая каждый раз начинала думать совершенно не в том направлении, в котором надо было бы. - Здравствуйте, Ева-сан, - почему-то мужчина называл ее именно так после того, как они познакомились. Рёхей выглядел очень благодарным и весьма дружелюбным, нежели остальные люди, которых «посчастливилось» встретить Браун на протяжении всех этих дней. Пепельные волосы торчали в разные стороны, а некоторые короткие пряди спадали на лоб, имитируя на голове абсолютный беспорядок, который очень даже мужчине шел, поврежденная рука была тщательно перебинтована лично Евой, так как такое дело она больше не доверит никому из своих подопечных, опасаясь, что они могут где-то хорошенько напортачить. - Сколько раз я вас просил называть меня просто Рёхеем. - А сколько раз я вас просила звать меня Евой. Без каких-либо суффиксов «-сан», «-сама», «-чан». - в той же задорной манере парировала девушка, улыбнувшись своей самой задорной улыбкой. Светлая бровь Сасагавы изогнулась, из-за чего выражение его лица получилось каким-то наигранно хитрым, будто он принял эту незатейливую девичью игру, только ставя свои условия. Мужчина казался Браун довольно-таки приятным и добрым, поэтому она неосознанно тянулась к нему, чтобы снова поговорить на какие-то легкие и непринужденные темы, спросить как здоровье и есть ли жалобы на плохое самочувствие. - Хорошо, Ева. - подозрительно быстро сдал свои позиции мужчина, быстро кивнув головой. На лице Евы заиграла победоносная улыбка, а голубые глаза засверкали искрами удовлетворенности. - Чувствую я себя хорошо, даже очень. И все из-за ваших стараний. - Мне кажется, вы выздоравливаете скорее всего из-за врожденного крепкого здоровья и желания наконец-таки вырваться из палаты на волю, - издала смешок Браун, прикрыв рукой широкую улыбку, чтобы быть серьезной, но попытка сделать это с треском провалилась. - Я ведь права, мист... Рёхей? - Конечно, - без зазрения совести согласился мужчина. Ева поймала себя на мысли, что ей неохота заканчивать этот разговор вот так. Хотелось поговорить с ним о чем-нибудь еще, кроме его здоровья. Пусть даже о погоде! Погода - это же тоже какая-никакая, а тема. - Так определенно лучше. Скорее всего, как поняла сама Браун, последняя реплика предназначалась произношению его имени вместо привычного «мистер Сасагава»... На девичьих щеках появился едва заметный румянец смущения. Ева стала искать глазами хоть какой-то интересный предмет в комнате, чтобы снова привести свои мысли в порядок и окунуться в работу с головой. Но все в палате было как обычно: до тошноты белые стены (Ева решила поговорить с главным врачом по поводу того, чтобы их перекрасить в более приятный, нежели белый, цвет), окна с видом на центр города, кровать, рядом стоящая с ней капельница, цветы на полу, которые должны, по видимости, украшать палату, а не делать ее более страшной, но все было наоборот, небольшой шкафчик с ящичками, на котором лежали принесенная еда и сигареты... Сигареты? - Вы курите? В вашем-то положении? - округлила глаза Ева, взяв в руку эту ненавистную пачку сигарет, дым которых убивал в человеке все. - Как вам не стыдно! - Синьорина, вы неправильно все поняли! - Браун уже хотела в ответ огрызнуться, но почему-то отступила, ругая себя за дозволенную дерзость. - Это не мои сигареты. С одной стороны этому человеку хотелось верить, но с другой... Всегда в этой жизни было одно сплошное, такое больше НО, которое заставляло задумываться, а не вся ли эта жизнь имеет еще один смысл, совершенно другой, более правильный и легко понимаемый. С каждой мыслью начинаешь уже понимать, каждое, будь то явление или же простое тело, имеет в себе плохие качества. Ева не могла понять, действительно ли мужчина лгал ей сейчас, говоря, что это не его сигареты. Как же все сложно! Дверь в палату снова открылась, впуская внутрь новых гостей. Девушка не смела поворачиваться к людям, вошедшим в помещение, а что это были именно два человека, Ева поняла по шагам, которые раздавались, словно гром среди ясного неба, в воцарившейся тишине комнате. Чья-то рука нагло обхватила девичье запястье, чтобы отнять ненавистную коробочку с никотиновой дрянью, но Браун всем телом запротестовала, дергая свою руку на себя, пытаясь выбраться из жесткого захвата. Получалось плохо. Даже очень. Мужчина, во-первых, был значительно выше ее, а, во-вторых, был сильным. Запястье жалобно хрустнуло, а боль резанула, будто раскаленной стал