Почему-то хотелось запеть. Джиселла не знала, почему у нее вдруг появилось такое стойкое желание начать мурчать какой-то незатейливый мотив. Может быть, потому что на уши давила такая надоевшая тишина? Вполне возможно. Слезы обожгли щеки, покатились вниз, падая на холодный пол, на котором сидела медленно покачивающаяся женская фигура. Никогда еще женщина не была такой раздавленной. Возможно, если бы Витторе не придавал такое большое значение той любопытной девчонке, которая, сама того не зная, стала свидетелем убийства вполне себе влиятельного человека в мире мафии, которого смело можно было назвать «крупной рыбой», можно было бы избежать такого позорного краха... Брюнетка выпустила из себя хрип, пытаясь выдавить всего лишь обычный смех, но от сковавшей злобы не получалось ничего. Женщина ненавидела Вонголу всем своим естеством, желая убрать со своей дороги Саваду и остальных, убивая каждого по очереди, жестоко, переламывая кости. Но сначала она разберется с Хибари Кёей, который почему-то решил стать палачом Витторе. Ее Витторе, которого она любила. И Джиселла сделает все, что угодно, чтобы причинить мужчине ту же боль, что и он ей когда-то. Сейчас, самое главное, не делать ничего, чтобы раньше времени не развязать войну.
Джиселла скрипнула зубами, отгоняя от себя непрошенные мысли. Хотелось отвлечься на что-то более нужное сейчас, более желанное, забыв обо всех трудностях и невзгодах, что свалились на ее женские плечи невидимым, но весьма тяжелым грузом. Вот уже несколько месяцев ее одолевала всепоглощающая злость. «Нельзя поддаваться эмоциям!», - так всегда говорил Витторе, тем самым успокаивая своих хранителей и себя самого, тщательно взвешивая шансы нападения на Вонголу. И что теперь? Где же ее муж, которого она одновременно любила и ненавидела? Брюнетка даже не знала, где его могила. Савада Тсунаеши вместе с остальными своими прихвостнями втоптали его в землю, заодно унизив и выживших хранителей. Джиселла поймала себя на мысли, что царапает свои ладони, стараясь отвлечься на эту боль. Будто она спасет от положения, в котором теперь она находится... Ха! Женщина усмехнулась, будто подумала о чем-то смешном и занимательном, заставляя ее губы искривиться в подобии улыбки, но увидь ее сейчас кто-то, не избежать ему неприятностей: брюнетка оскалилась, безумно скрипя зубами, с гневом кусая собственную щеку. Привкус крови на языке заставлял задуматься о таких вещах, как жизнь и смерть, из-за чего Серпенте постоянно пользовалась случаем, разгрызая плоть зубами, чтобы опять погрузиться в раздумья, не обращая внимания на окружающий ее мир.
- Так и будешь продолжать сидеть здесь? - произнесли с укором, заставляя женщину тут же цыкнуть и встрепенуться, словно ей только что дали хороший увесистый подзатыльник. Странное ощущение. Будто отругали за что-то. Да, возможно, прямо сейчас Джиселла и занималась самобичеванием, обдумывая произошедшее и скорбя по своему мужу, но почему именно этот человек, который сейчас стоит в темноте, за ее спиной, подал голос только сейчас, говоря таким пренебрежительным тоном? Захотелось накричать на него, сказать, чтобы убирался вон и больше не беспокоил, но Джиселла знала, что хранитель грозы, Фауст Блэкмор, славящийся своей хладнокровностью, невозмутимостью, а так же безупречным выполнением любой грязной работы, всегда был рядом с ней, беспокоился, по-своему поддерживал и заставлял отвлекаться от темных мыслей. Вот и сейчас был тот момент, когда этот человек, наблюдая, как она, сидя на полу, истязает себя, пытается встряхнуть ее, привести в обычное состояние полного спокойствия. - У нас много работы накопилось, а ты сидишь здесь и льешь слезы. - Ее снова упрекнули в чувствах. Опять. Джиселла чувствовала, как она будто идет снова и снова по этому кругу, пытаясь совладать с собой, но ничего не получалось. Ее старались поставить на ноги окружающие, она вставала, но потом опять приходила к тому, с чего начинала. И вот теперь она сидит в темном помещении, давясь слезами, будто это что-то решит. Разум буквально вопил, чтобы она встала, небрежно вытирая слезы, отряхнула свою одежду и гордой походкой пошла на встречу своему заветному желанию, которое так жаждала исполнить. Уничтожить Вонголу. Она должна во что бы то ни стало это сделать. Не важно, какими способами, методами воздействия на семьи альянса, но обязана. Иначе, она просто погибнет, как маленькая, еще не родившаяся из куколки бабочка.
- Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Наверняка ты подумал, что я не способна вести дела семьи и мне необходим отдых. Я права? - почему эта мысль сама самозабвенно пришла в голову и сорвалась с уст. Женщина посмотрела на Фауста ничего не выражающим взглядом. Она чувствовала себя загипнотизированной его зелеными глазами, которые смотрели на нее, не мигая, а в его взгляде не читалось ничего, чтобы смогло ее как-то задеть. Такая же издевка, та же самоуверенность и высокомерие, которое было присуще ему еще несколько лет назад, когда они только познакомились. - Знаешь, я никогда не ценила человеческую жизнь. Для меня она была всегда сродни обычного мусора, который каждый вечер куда-то вывозят с территории особняка. Я постоянно гляжу в окно, как полные машины уезжают в темноту, а потом через несколько часов возвращаются пустыми. Да, я постоянно смотрю в окно, потому что это единственное занятие, которое заставляет меня еще просто существовать, Фауст. Ты можешь говорить, что я дура, идиотка, что я занимаюсь ерундой, но на самом деле - это не так. Я не знаю, как себя еще отвлечь, чтобы не думать о нем. Я все это время не ценила то, что имела, считала, что это у меня будет всегда, а когда потеряла самого дорогого человека, но неожиданно осознала, насколько это ужасно. Наш мир хрупок. Малейшее действие пошатнет его, разрушит, а от нас ничего не останется. Лишь один пепел, который развеется по ветру, не оставляя после себя ничего.