Она была для него хрупкой, тонкой, фарфоровой, словно кукла. Казалось, он мог просто напросто ее сломать, даже не применяя никаких усилий. Но к ней тянуло с такой силой, будто кто-то привязал его к ней, и Кёя был не в силах освободиться от этих пуд. И это больше всего выбивало из колеи. Мужчина не чувствовал безразличия ко всем, что его окружало. Раньше его интересовали только сильные противники, которых можно было победить и ощутить чувство триумфа, но сейчас... Его волнует только эта девчонка, которая готова цепляться за каждую возможность, чтобы кому-то помочь. Хибари ее не понимал. Но кто поможет ей, когда эта помощь будет так необходима? Он привык действовать в одиночку, ни на кого не надеяться и не рассчитывать, потому что у людей есть такая особенность - они не оправдывают ожиданий, предпочитая делать все только для себя, но не для других. Ева же вела себя совершенно по-другому. Она каждый раз заставляла его удивляться, стремилась всем угодить и помочь, находила с людьми общий язык, а затем каждое утро широко улыбаться им. Он знал о ней многое. Она все время была одна, жила несколько лет с молодым человеком, но потом рассталась, а потом только и делала, что работала в платной клинике. Странная. Непонятная. Неразгаданная. Невозможно узнать, что у нее будет на уме, что в этот раз она захочет сделать, но все эмоции всегда написаны на ее лице. Слишком положительная, чтобы быть рядом с ним. Но почему же тогда он ответил на ее культурную провокацию, развеяв все ее сомнения, но добавляя еще больше новых, заставляя мучиться от противоречивых мыслей? Хибари и сам не знал ответа на этот вопрос. Захотелось. Это одно слово объясняло все, что он чувствовал к этой девушке.
Кёя имел дело со многими женщинами, но всегда эти отношения не выходили дальше обычного. Они казались слишком слабыми не только физически, но и морально, слишком открытыми, неинтересными, привлекали к себе внимание, будто по глупости желали, чтобы их использовали и выбросили, как ненужную вещь. Травоядные без мозгов и достоинства. Хибари презрительно хмыкнул своим мыслям и отогнал их прочь, полностью сосредотачивая свое внимание на той, кто вывела его из прежнего равновесия и холодного расчета. Он наблюдал за ней. Как она морщится, пытаясь избавиться от остатков сонливости, как ее голубые глаза округляются, когда видят его, сидящего в ее комнате, как она жмурится, наверняка вспоминая все, что произошло между ними, и не веря в это, как ее щеки начинают розоветь от осознания того, что может между ними произойти... И Кёя был уверен, что это «что-то» с ними произойдет уже в скором времени. Черт возьми, как же трудно было себе признаться в том, что он впервые согласился на хоть какие-то отношения! Что-то заставило его сделать этот нелегкий выбор, но Кёя не мог понять, что именно. Он всячески пытался найти ответ на этот вопрос, но каждая его попытка заканчивалась крахом и осознанием того, что просто хочет эту девушку. Он желал обладать ею, чтобы она была только его и больше ничьей, чтобы она смотрела только на него и улыбалась только ему, чтобы она произносила его имя и обращалась к нему не в вежливой форме. Черт. Да что это с ним происходит?
Они находились в одной комнате, но не смели нарушать эту тишину. Она имела какую-то странную ауру. Была, можно сказать, интимной, слишком обволакивающей, не давящей. Ева наблюдала за Хибари, смотря в его почерневшие глаза. На его лице не играла ни одна эмоция: губы не были изогнуты в улыбке, брови не сдвинуты к переносице - не было ничего, но глаза... Они говорили о многом. В них бушевало что-то незримое, разрушающее, и лишь едва уловимое фиолетовое пламя поблескивало во взгляде. Жутко и прекрасно. Притягательно и отталкивающе. Все это смешалось в одно какое-то непонятное чувство, которое Браун не могла никак описать. О чем он думает? Чего он желает больше всего? Они находятся настолько долго в одной комнате, но между ними не было никакого диалога. Нет. Он был. Никто другой не мог знать, что оба пытались что-то сказать друг другу. А получалось ли у них это?
Ева кое-как, наконец-таки, выбралась из толстого слоя своей импровизированной «тюрьмы» в форме трубочки и попыталась встать. Не было сил терпеть больше эту надоевшую дистанцию! Необходимо было подойти к нему. Сейчас же. Дотронуться до его лица, посмотреть на его реакцию. Да, прямо сейчас. Ноги были слабыми. Они даже толком не держали тело. Браун качалась из стороны в сторону, пытаясь удержать равновесие, но у нее ничего не получалось.