Его дыхание на ее губах. Такое горячее, чувственное, желанное, а затем новый и не последний порыв страсти, который каждый раз заставлял буквально виснуть на мужских плечах, обвивая руками шею. Они целовались, как изголодавшиеся друг по другу любовники, их языки сплетались так, будто от этого зависело их дальнейшее будущее, а тела прижимались, терлись, чтобы создать еще больший жар.
Она такая нежная, такая хрупкая, такая его. Вся сущность Кёи буквально кричала о том, что Ева принадлежала ему, что она была его. Его женщиной. Его маленьким зверьком, которого хотелось одновременно раздавить и заслонить от опасности, избавиться и продолжать целовать, уничтожить и прижимать к себе с такой силы, чтобы в грудной клетке не осталось воздуха. Ее запах дурманил, словно Кёя испил божественного нектара, словно она заколдовала его, приворожила, будто ведьма. Казалось, что всех этих прикосновений было просто недостаточно. С каждым разом поцелуев становилось мало, хотелось пробовать ее еще, еще и еще, теряя голову, теряя остатки самообладания.
Она смотрит на него завороженно. Глаза прикрыты. Губы распухли от поцелуев так, что хотелось снова прикоснуться к ним. Губами. Языком. Прикусить до крови, а затем слизать капли, получая от этого эстетическое удовольствие. Голубые глаза искрятся желанием, заставляя Хибари предвкушающе ухмыльнуться, чувствуя триумф. Она в его власти. И теперь уже точно никуда не денется. Только не сейчас.
Губы заскользили по коже вниз, к ключицам, а сильные мужские руки подхватили тоненькое тельце на руки и понесли куда-то опять, куда Ева не знала. Ее не волновало сейчас ничего, кроме губ Кёи, которые покрывали каждый миллиметр кожи короткими мокрыми поцелуями, заставляя в блаженстве закрыть глаза и широко улыбнуться. Да, здесь и сейчас, вместе, рядом... Эти слова перемешались в один огромный ком в девичьей голове, а затем тут же распались на маленькие кусочки.
Кровать прогнулась под тяжестью двух тел, которые и не думали друг от друга оторваться. Губы к губам, кожа к коже, горячее твердое тело толкнулось между разведенных ног, которые тут же поспешили обвить, сжать до боли, не желая отпускать. Возбуждение с каждым вздохом, с каждым прикосновением, с каждым поцелуем нарастало все больше и больше. Ева чувствовала, как Кёя желал ее. Позволила себе качнуть бедрами, пряча улыбку за своими волосами, которые разметались ковром по подушке, словно стараясь защитить свою хозяйку от темных раскосых глаз.
- Не дразни меня, - пророкотал он на ухо, одаривая ее гневным взглядом, смешанным с возбуждением. Инстинкт самосохранения весело помахал Еве ручкой и поспешил ретироваться куда-нибудь подальше, потому что терять ей уже было нечего. Одной ладонью она зарылась в пряди на его затылке, а второй скользнула под черную ткань футболки, поглаживая кожу, пытаясь насытиться им, но с каждым прикосновением к его спине этого становилось недостаточно. Кёя огладил ладонями ее ноги сверху вниз до коленей и снова сжал бедра, захватывая губами кожу у основания челюсти. Пальцы перебирали темные волосы, сердце прыгало, как сумасшедшее, дыхание было хаотичным, прерывистым, словно Ева задыхалась от удушья. Она потянула его за волосы, чтобы снова увидеть его лицо, посмотреть в темные глаза, удостовериться, что все это - сплошная реальность: мужчина тут же поднял голову, оставляя влажную дорожку на ее щеке, а затем вернулся к губам.
Браун углубила поцелуй. Сама. Словно так и должно быть. Он позволил ей вести, снова пробуя на вкус ее рот. Его руки гладили ее ноги и бедра, пока язык дразнил, завлекал, заставлял выдыхать прямо в губы. Хочется всего его. Без остатка. Чтобы понять, что все это происходит здесь и сейчас, нет никакого бреда сумасшедшего, никаких дурацких снов и мечт. Все реально. Все это происходит с ними.
Захватывая в плен ее нижнюю губу, Хибари не закрывает глаз. Смотрит. Следит за ней. Он доволен реакцией. По отражению какой-то немного сумасшедшей сладости это становится ясно. Даже чересчур отчетливо ясно. Словно это как данность. Звуки поцелуя слышатся приглушенными, мокрыми, доводя до оцепенения, потому что с привычным образом Хибари Кёи это ассоциировалось бы в последнюю очередь. Ева привыкла к холоду в его взгляде, в его поведении. Сейчас же она понимала, что это что-то необычное, странное, безумное, другое... А еще Браун осознала, как это поражало и возбуждало одновременно.
Пальцы постоянно задевают край футболки, поддразнивая, будто спрашивая разрешения, желая, наконец, снять эту ненужную вещь. И Кёя разрешает ей, снисходительно улыбаясь. Ева смотрит завороженно на него, видя, как, стягивая ткань, оголяется его кожа. Откидывает футболку в сторону, куда-то на пол, а ладони уже водят по широким плечам, слегка царапая кожу ногтями, обводя контур выпирающих ключиц, спускаясь ниже, чувствуя, как твердые мышцы перекатываются под ее ладонями. Хибари возвышается над ней, стоя между ее разведенных ног, ухмыляется, наблюдая за ее взглядом, выражением лица, губами, которые хотелось поцеловать. Снова.