Машина мягко тронулась с места, начиная набирать скорость. Джиселла смотрела на свою маленькую худенькую, обтянутую черной перчаткой ручку, любуясь своим кольцом с темно-синим камнем, которое подарил ей Витторе когда-то. В день их свадьбы. Казалось, что это было только вчера, а на самом деле прошло десять лет. Тогда она была еще совсем юной, ничего не знала о том, куда стоит ткнуть ножом, чтобы кровь хлынула фонтаном, каким образом надо растянуть пытки, чтобы человек смог оставаться в сознании несколько часов. Только потом именно Витторе показал, как надо это делать. А она втянулась в эту игру, поражая своих жертв одну за другой. Это ли называется браком, когда один человек устанавливает определенные правила, которые нарушать нельзя, а другой беспрекословно им подчиняется, будто кукла с прочными нитями? Или всего лишь пародия на настоящую любовь, которая никогда не станет пылкой и страстной?
Кто-нибудь, дайте ответ на этот вопрос!
Темно-синее пламя тумана засветилось ярко в темноте салона машины, полыхая умеренно. Казалось, прикоснешься к нему и оно обожжет плоть, оставляя после себя смертельные ожоги. Но Джиселла чувствовала лишь тепло от того, как оно двигалось по ее руке, буквально впиваясь в кожу. Брюнетка прикрыла глаза, обволакивая машину невидимой дымкой, чувствуя, как холод иллюзии распространяется вокруг нее, Клементе, как пламя посмертной воли становится с ними единым целым. Гармония, сила, ложная реальность. И Серпенте это нравилось - сидеть вот так, понимая, что только очень опытный иллюзионист может увидеть ее ловушку. Все-таки самодовольная улыбка мазнула по пухлым губам, заставляя в блаженстве растянуться.
Клементе вел машину уверенно, иногда поглядывая на Джиселлу, наблюдая за ее действиями. Темнота леса сгущалась перед глазами, но фары автомобиля преданно продолжали освещать дорогу своим теплым светом. Только на эту беспросветную тьму смотреть не хотелось. Каждый раз бордовые глаза возвращались к изящной фигурке справа, отмечая про себя все соблазнительные изгибы женского тела, шелковистость кожи, до которой хотелось дотронуться. В горле запершило, противный ком встал поперек, мешая схватить ртом воздух. Черт возьми. Длинные мужские пальцы еще сильнее ухватились за руль, чуть ли не ломая его на несколько частей. Джиселла в этот раз не удержалась от хитрого смешка.
- Я сделал что-то смешное? - с его уст это прозвучало настолько мертво и саркастично, что хотелось застрелиться. Она уже и забыла, насколько сильно он изменился за эти годы... Изменился. А, может быть, это все из-за того, что он просто боится с ней сблизиться, как тогда, несколько лет назад?
- Меня забавляет то, как ты напряжен рядом со мной, - Джиселла пыталась сказать это в той же манере, в которой говорил мужчина только что, но это скорее было похоже на какое-то детское кривляние, которое Клементе никак не расценил. Может, потому что был не настроен играть в такие игры, тем более, по ее правилам? - Я знаю, почему, можешь мне ничего не говорить.
- С чего ты взяла, что я вообще что-то хотел ответить на твои потуги завязать со мной разговор? - тактично с его стороны, спору нет... Захотелось огреть этого высокомерного индюка чем-нибудь тяжелым, только предметов нужных в машине не было. Лишь пачка сигарет, аптечка, пистолет с запасным магазином в бардачке и пара ножей. Мда, богатый выбор для умышленного убийства одного ублюдка! - Поверь мне, милая моя, ты последняя, с кем я хочу сейчас разговаривать. Мы оказались вместе в этой машине лишь потому, что у нас есть общее дело.
- Ты уже зовешь меня милой... Клементе, это явный прогресс! - почему-то хотелось съязвить настолько гадко и едко, чтобы этот неотесанный мужлан, обиженный обстоятельствами, наконец-таки перестал вести себя, как кисейная барышня. Чтобы разозлился. Женщина сидела в расслабленной позе, контролируя всю ситуацию и свою иллюзию, пристально наблюдая за своим собеседником. Если их словесную перепалку вообще можно было назвать чем-то отдаленно похожим на разговор... - И что же тебе приглянулось в идее уничтожить Вонголу? Деньги, новые возможности, власть? - мужчина продолжал лишь хмуриться, вслушиваясь в тихий голос своей нежелательной спутницы. Или все-таки желанной? - Только давай ты не будешь говорить, что все это ради нашей семьи. Ни за что не поверю.
- Твоей семьи, Джиселла, - прошипел Клементе, буквально выплевывая эти слова вперед, заостряя внимание на «твоей» и «Джиселла», произнося ее имя с таким остервенением и ненавистью, что Серпенте затошнило, - И ничьей больше. Я в эту семью, к счастью, никогда не входил.