— Плюс пятьсот тысяч от Бориса Николаевича.
— Минус пятьсот тысяч пожертвований в приют.
— Минус двадцать пять тысяч на поездку Юры в "Гурию".
— Итого один миллион восемьсот двадцать семь тысяч рублей, мин-н-ннус миллион на выкуп склада.
— Да уж, не густо, — хмыкнул Глеб.
— Чем богаты… — произнёс я, пожав плечами, а затем, призадумавшись, добавил: — На самом деле мы ещё должны быть благодарны: рыночная стоимость склада вместе с землёй миллионов пятнадцать, двадцать.
— Тоже верно, на самом деле то, что мы сотворили за этот месяц, само по себе невероятно, грех жаловаться.
— Верно, мысли позитивно, Глеб, жизнь налаживается, — произнёс я, легонько толкнув старшину в плечо. — Кстати, мы не вычли юридические услуги, сколько там вышло?
— Ерунда.
— Глеб! — восклицал я строгим голосом, устремив взгляд ему в глаза.
— Сорок восемь тысяч, но ты не парься, я уже из своей зарп…
— И нафига ты это сделал? — перебил я товарища. — Значит так, возьми эту сумму из нашего бюджета, это твои деньги, заработанные тяжёлым трудом.
— Спасибо, конечно, Артём, но на что мне деньги? Квартира досталась от родителей, жены у меня нет.
— Ой, началось! Не нужно мне тут причитать о своей холостяцкой жизни, как слышу, у самого сердце кровью обливается.
— Тебе-то что, ты-то молод, — буркнул Глеб.
В ответ на что я лишь тяжело вздохнул. Фактически Глеб был прав, мой биологический возраст действительно был крайне невелик, но на самом деле я был немногим моложе старшины.
— Слушай, Артём, не хочу лезть тебе в душу, но я одного в толк не возьму: как ты в шестнадцать лет настолько чётко руководишь людьми, что создаётся такое ощущение, будто ты лет десять этим занимаешься, и навыки стрельбы с рукопашным боем… Такого нельзя добиться, изучая теорию, да книжки заумные читая.
— Ну, во-первых, не шестнадцать, а семнадцать позавчера исполнилось.
— А чего не сказал?
— Не хотелось отмечать, да и если бы мы в пятницу начали бы "отмечать", то утро субботы встретили бы явно не в самом боеспособном состоянии.
— Твоя правда.
— Что касается лидерства – это простой расчёт, узнаю сильные стороны каждого и стараюсь использовать. Прямо как старик Del Piero, чуть не вылетело у меня с уст, но в последний момент я сдержался.
— Понимаю, но Кирилл говорил, что до недавнего времени ты вёл себя абсолютно по-другому, будто иной человек, — не унимался Глеб.
— Он прав, ведь, видишь ли, мозг устроен так, что пытается стереть все горькие воспоминания… Они понемногу блекнут, как увядающие цветы, но потом вновь всплывают невзначай и причиняют боль, куда сильнее физической, — произнес я искренне, предаваясь воспоминаниям о минувших днях.
— Понимаю, — согласился Глеб, его руки затряслись. — Как вспомню тех нигерийских детей, что попали на мину, — его глаз также задергался.
******
Кирилл Александрович
День выдался насыщенным. В компании Глеба и двух священнослужителей молодой человек изшагал всю Благодатную, вдоль и поперёк, тело его ломило, а колени ныли так, словно ему не семнадцать, а семьдесят. Но эта усталость, словно нежное объятие, окутывала его, погружая в сладостную полудрему. Кирилл привычно вышел на остановке и, заворожённый, направился домой, в то время как его мысли блуждали где-то вдали. Единственным желанием, овладевшим его разумом, было стремление погрузиться в горячую ванну и отдохнуть. Однако, на подходе к дому его поразила картина, разорвавшая оковы мечты — на бетонной дорожке рядом с соседней пятиэтажкой лежала девушка. Очаровательная, с длинными русыми локонами и большими голубыми глазами, полными слёз. Её руки были покрыты синяками, а на теле красовались лишь рваная футболка и короткая юбка; ни олимпийки, ни куртки. Бедная, наверняка, ей холодно.
— Привет. Поздоровался он опустившись на корточки и протянув свою куртку.
— Что это...? Вопрошала она вытирая слёзы и устремив на Кирилла свой взгляд.
Господи! Как же могут человеческие глаза быть столь прекрасными, словно сапфиры, промелькнуло у парня в голове.
— Куртка. Буркнул он беспристрастно.
— Зачем?
— Что зачем?
— Зачем ты мне её даёшь, я ведь... Я ведь не смогу её вернуть.
— Это и не важно, мне будет достаточно того что с утра в сводке новостей когда я буду сидеть за чашкой кофе, не будет сообщений о замершей насмерть дурочке. Ну бывай! Бросил он, намереваясь уйти.