После ухода Илоны Марина еще немного посидела, глядя на свои художества, затем достала из духовки старенькую сковородку, а из шкафчика спички. Наброски сгорали быстро, оседая на чугунное дно горстками пепла. Рисунки на плотном ватмане сперва темнели, стирая контуры, потом вспыхивали и ложились черными пластами один за другим. Слой за слоем. Почти месяц полночных бдений в ущерб основной работе истлел за каких-то десять минут.
Запах сгоревшей бумаги пропитал всю кухню, перерождаясь в какой-то странный, дурманящий аромат. Художница поморщилась, вытряхнула содержимое сковородки в раковину и открыла форточку. Ворвавшийся в помещение воздух почему-то сделал запах резче и узнаваемей - так пахли ароматические палочки провокационным названием "Опиум", которые продавались в магазине благовоний. Девушка, наплевав на холод, распахнула окно полностью и отправилась в ванную. Смывать горечь очередной неудачи и потеки вчерашней косметики. А потом были Катькины рассказы о ночевке у Томы, сытный ужин и крепкий сон. Вернее, крепким он был для девочки, Марина же, привычно задремавшая на кухонном диване, всю ночь металась, не в силах вырваться из плена неестественно-ярких сновидений с рейтингом NC-17.
Седьмой поворот зонта...
Воскресенье началось с яростно сотрясающейся кровати и громкого вопля в ухо:
- Мама, мама! Ты заболела?!
Девушка с трудом приподняла голову с подушки. Будильник показывал половину двенадцатого дня. Повсюду виднелись следы Катькиных попыток самостоятельно позавтракать. Перед холодильником лужица из разбившегося яйца, на плите дымящаяся сковородка, в мойке гора невесть чем перепачканной посуды, на столе осколки фарфоровой чашки из "гостевого" сервиза, а на насупленной детской мордашке - следы шоколада.
Медленно поднявшись, Марина села, облизала пересохшие губы и, взяв дрожащей рукой со стола вторую сервизную чашку, залпом выпила ее содержимое, даже не задумываясь о его происхождении. К счастью, там была чуть подкрашенная заваркой вода. Вчера художница точно не пила ничего алкогольного, и даже диван разложила, прежде чем прилечь. Так что списать букет странных ощущений в теле на похмелье и неудобную позу не выходило. Да и сны на этот раз помнились куда лучше прошлого.
Мужчина, чьего лица девушка не видела или не помнила, обращался в мире грез с ней крайне бесцеремонно, если ни сказать нагло. Вертел, как куклу, швырял по постели, зажимал в совершенно не предназначенных для подобных действий углах и... черт! Да что он только не вытворял с девушкой во сне. И места для развлечений выбирал своеобразные. Картинки сменяли одна другую, интерьеры, пейзажи... Марина отчетливо вспомнила каменный балкон с видом на море, массивные перила и себя, сидящую на них в разорванном до пояса платье. Свежесть бриза, аромат южных цветов и жар мужских объятий смешивались воедино и кружили девушке голову, суля наслаждение. А потом он резко толкнул ее, и она с диким криком полетела вниз, но вместо мощенного двора мягко упала на прохладный шелк черных простыней. Алые краски заката сменились желтыми огоньками зажженных свечей. Мужчина навис над ней, опираясь руками по обе стороны от ее плеч, и... сладкая пытка продолжилась.
Еще в списке мест для откровенных ласк был полный народу клуб, ночной подъезд, ванная с лепестками роз и даже вагон метро. А ведь Марина в реальной жизни не отличалась особой раскованностью, да и опыта особого у нее не было. Откуда ему взяться-то? Первая любовь - Катюхин отец погиб в аварии, не успев увидеть дочку даже на УЗИ. Только и остались на память о нем разбитые часы, да несостоявшаяся свекровь, во всех бедах обвинившая невесту сына. Потом была беременность, когда совсем не до романов. Грудной ребенок, новый город, работа почти круглые сутки... на отношения времени банально не оставалось. А как только все стало более-менее налаживаться, начались странности в поведении потенциальных бойфрендов. И теперь вот эти сумасшедшие сны, после которых ломило все тело, а волосы напоминали воронье гнездо. Будто девушка не "кино" подсознания смотрела, а смену в борделе отрабатывала. Причем за троих! Может, у нее от затянувшегося одиночества сдвиг по фазе случился? И все эти ночные фантазии - первые признаки начинающейся нимфомании?
Последняя мысль Марине не понравилась. Да, она, конечно, хотела любви и всего прочего с нею связанного, но то самое "подсознание", о правильном подходе которого вещала Илона, явно перегибало палку.
***
Восьмая кружка кофе. Сухие, покрасневшие от усталости глаза. В наушниках, чтобы не разбудить Катю, басит незамысловатая композиция Рамштайна про солнце. А спать все равно хочется. Очень хочется. И также очень не хочется погружаться в сны. Чехарда обрывочных видений, заполненных жаром прикосновений и водоворотом ощущений, повторялась из ночи в ночь уже неделю. Как повторялось и удручающее состояние после пробуждения: усталость на грани измождения, растрепанные волосы, измятая постель и навязчивый, словно въедающийся в кожу запах. И если поначалу все это было даже приятно, то теперь Марина по-настоящему боялась.
Восьмой поворот зонта...
Тик-так, тик-так...
Часы на руке мерно тикали в унисон с будильником, показывая начало одиннадцатого ночи.
Марина сделала глоток из термокружки, специально купленной пару дней назад, и поморщилась. Кофе был настолько крепким, что даже несколько ложек сахара не приглушали горечь. В блюдце с отбитым краем дымилась почти целая сигарета. Девушка не курила с первого курса, а сегодня решила попробовать, в надежде хоть немного успокоить нервы. Не помогло. Первая же затяжка отозвалась хриплым кашлем, а появившийся во рту привкус - тошнотой.
На столе перед художницей лежало несколько рисунков. Черновые наброски, словно иллюстрация к дарвиновской теории в учебнике биологии, демонстрировали постепенную трансформацию образа ночного сказочника. Сперва Марина изобразила его без лица и в рубашке с многослойным галстуком, похожим на жабо. В сюртуке, мешковатых штанах до колена, белых чулках и туфлях с бантами. Из-под высокого цилиндра свисали ровные черные пряди, обстриженные по прямой чуть выше плеч. На следующем листе красовались прищуренные глаза, чуть длинноватый тонкий нос и кривая, однобокая улыбка. На третьем эскизе один глаз героя обзавелся синей радужкой, а второй - черной, к чертам лица добавился острый подбородок, а в ухе появилась серьга. На четвертой картинке уже полностью проработанная физиономия приобрела законченный вид. А на пятом, перечеркнутом листе, она же злобно ухмылялась над старомодным костюмом.
Вздохнув, Марина отодвинула в сторону свои самые первые наброски по манге "Ночной сказочник" и, положив перед собой шестой лист, мрачно усмехнулась. С него на создательницу смотрел молодой парень в джинсах и кожанке - тот самый "глюк", с которым она пила во сне. Именно он пообещал обеспечить ее "мужиком в постели". И именно его она мечтала четвертовать за этого самого "мужика". Не зря народная мудрость советует быть осторожней с желаниями, ох, не зря!
С того странного разговора с собственным персонажем девушка потеряла покой. Она пыталась спать мало, пыталась много, пила на ночь то кофе, то снотворное, смотрела ужастики, комедии, мелодрамы и даже порнофильм. Ничего не помогало. Содержание снов оставалось неизменным, как и эффект от них. Сохраняй бледная кожа следы мужских ласк, девушка всерьез бы решила, что ее кто-то опаивает наркотиками и имеет по ночам. Марина даже подумывала сходить к психиатру, чтоб подтвердить ошибочность таких идей... или к гинекологу, чтобы, наоборот, доказать их правильность... ну или тупо снять кого-нибудь в клубе и прочувствовать наконец разницу между сном и явью. Вот только первый вариант мог обеспечить девушке путевку в психушку, второй просто не вызывал энтузиазма, а третий грозил неминуемо вернуться ко второму, ибо тащить в кровать незнакомца девушка боялась.