После я часто говорил друзьям, что не должен уходить из дома. Я говорил, что не хочу, не люблю, не могу. Но они и слушать не хотели. А когда пререкания слишком затягивались, они говорили, что обидятся. И ведь обижались, если я пропускал поход в кино или что-либо еще. Я поймал себя на мысли, что обижать людей неприятно. Поэтому больше не спорил. Никогда. Если мой отказ не принимали с первого раза, я послушно следовал за Клэр и остальными, куда бы они ни направились.
***
Время. Сначала нам кажется, что уж времени-то у нас полно. А пока мы думаем, что впереди еще вся жизнь, время незаметно для нас самих усаживает нас в вагон поезда, который стремительно несется к положенным станциям. И вот мы, сбитые с толку внешними пейзажами, ничего не понимая, подъезжаем к той самой станции, постоянной вывеской которой являются следующие слова: «Пора бы уже решать что-то серьезное». Годами мы вынашиваем эту мысль, которая с каждым годом все сильнее и сильнее давит на нас с одной единственной целью – окончательно раздавить тебя в лепешку! Но только медленно и мучительно. Или же, если слишком загляделся по сторонам и проморгал кучу времени, эта мысль может прикончить тебя куда быстрее и, наверное, более снисходительно.
Но вот мы берем себя в руки, создаем идею и еще полжизни тратим на то, чтобы воплотить эту идею в жизнь. У кого-то получается, у кого-то не особо. А тем временем поезд набирает обороты, и мы перестаем замечать абсолютно все. Наши глаза уже не в состоянии уловить отдельные очертания за окном. Чуть позже мы даже перестаем пытаться что-то разглядеть, - это все равно уже не имеет смысла. Нас уже поджидает следующая станция, которая оповестит нас о приближении старости.
Как же так быстро? Ведь только год назад произошло это. Казалось, два года назад жизнь только начала расцветать.
Но на самом деле все это случилось не год назад, не два года назад. Мы сбиты с толку. С нами сыграли злую шутку. Мы обескуражены.
Совсем недавно я был молодым, но вот уже сердечко побаливает, суставы дают о себе знать, выносливости поубавилось, зрение подводит. Но ведь это еще не конец. Я еще не стар и успею насладиться жизнью.
Все мы думаем так, пока не пробьется старческая седина.
Нас снова обманули? Может, я проехал станцию или даже две, и не заметил этого? И никто меня не предупредил. Ведь должно было случиться что-то еще. Разве я сделал все, что должен был, что хотел? Нет, впереди определенно есть еще не один поворот.
Эти мысли еще вдохновляют какое-то время. Но потом мы понимаем, что наша жизнь перестала меняться, дни стали однообразными и ничего случиться больше не может. Тогда мы готовим себя к худшему. Начинаем готовиться. Думаем о том, что вот уже и старость. Не успеем мы и глазом моргнуть, как поезд остановится и высадит нас на конечной. Оттуда уже никто никуда не выберется.
***
Я же никогда не мог определиться: тянется ли время мучительно долго, или все-таки стремительно несется? Каждый день ответ мог меняться. Останавливаться на чем-то одном я не спешил. Школьникам вообще не положено думать о таких вещах. Но я думал и думал постоянно. Не только о времени и жизни. Я слишком много размышлял. Но понял я только одно: чем больше даешь ответов, тем больше появляется вопросов. Если ты в чем-то абсолютно уверен, то будь готов принять удар. Ибо судьба обязательно опровергнет все, что пожелает. Нравится ей эта игра, что ж поделать.
От размышлений меня оторвал рев мотора. Стив подъехал прямо к моему крыльцу. Из машины доносилась громкая музыка. Я подхватил свой рюкзак, залез в машину, и мы отправились за Анной. Пришлось прождать ее еще полчаса. Мы со Стивом сидели в машине. Сначала в воздухе висело напряжение, мы не знали, о чем говорить. Я не знал. Стив был разговорчивее. Он начал рассказывать о футболе, тренировках. Вскоре вышла Анна. Меня сместили на заднее сиденье, чтобы Анна могла устроиться рядом со своим парнем.
Клэр ждать пришлось всего десять минут. Она весело выбежала из дома и запрыгнула в машину, поприветствовала всех, чмокнув в щечку. Даже меня. Тогда Стиву пришлось совсем выключить музыку. Девушки сразу начали обсуждать все возможное, а я мог вернуться к своему привычному молчанию.