— Как продвигаются поиски святого доктората философии?
Майлс оторвался от книжки и увидел меня. В середине его нечесаной философской бороды прорезалась улыбка.
— Хорошо, — отозвался он. — Еще каких-нибудь двенадцать лет, и дело в шляпе.
Он поднялся, сдавил меня в медвежьих объятьях и похлопал по спине. От его твидового пиджака шел легкий запашок марихуаны.
— Рад тебя видеть, Джереми.
В старших классах Майлс Монро всегда опекал меня. Тремя годами старше, он был капитаном нашей дискуссионной команды, когда я еще ходил в новичках. Он носил прозвище Чудовище и участвовал в дебатах как сила природы — давил своим гаргантюанским весом, тыкал в воздух толстым пальцем и наполнял комнату густым, зычным голосом. Все знали, что Майлс пойдет в колледж, но когда он попал в здешний колледж, новость мгновенно облетела весь городок. Событие беспрецедентное — Майлс стал первым ламарцем, поступившим в этот университет. Никто не удивлялся, что именно Майлс. Городские мамаши, встречаясь в продуктовых магазинах и совместных автомобильных поездках, передавали друг другу, что Майлс учится блестяще и его уже ожидает теплое местечко в первоклассной нью-йоркской фирме. Но тут что-то случилось. Майлс неожиданно отказался от престижной работы, отпустил бороду и перевелся на философский, в программу доктората. Потенциальный заработок Майлса съежился с трех миллионов в год до тридцати тысяч, после чего ламарцы потеряли к нему интерес. Для всех Майлс стал очередным способным подростком, который рано взлетел и быстро сгорел. Майлс всегда питал слабость к слухам и тайнам, и я решил, что лучшей второй головы мне не сыскать.
— Майлс, ты по дому скучаешь?
— Ничуть, — сказал он. — А что, ты уже заскучал?
— Пока не знаю.
— Ты же только что сюда попал! Я пробыл здесь уже сколько, семь лет. У тебя просто культурный шок. Ничего, привыкнешь.
Он отпил «Гиннесса» и вытер бороду салфеткой.
— Как лето провел? — спросил я.
— Прекрасно, консультантом в философском летнем лагере.
— Философский лагерь? Это куда ботаники попадают после смерти?
— Вижу, ты не потерял своего посредственного юмора.
— Ну, ты доволен?
— Да, хотя мне и не дали вести Ницше. Сказали: читать старшеклассникам Ницше — все равно что вручить им бутылку «Джек Дэниелс» и ключи от «порше».
Майлс сейчас глубоко погрузился в свою диссертацию о Ницше, которого нежно называл «скверным мальчишкой философии». «Ницше не верил и половине того, что писал, — сказал мне однажды Майлс. — Он просто любил подливать масло в огонь. К тому же он был сумасшедшим — сифилис разъедал его мозг. Одна из глав автобиографии Ницше называется „Почему я такой великий“».
— Майлс, можно вопрос?
— Конечно.
— Что такое V&D?
Он потер бороду салфеткой и захохотал, хотя рот его был наполнен жареной картошкой.
— Вот за что я тебя люблю, Джереми! Недели не пробыл, а уже спрашиваешь об интересных вещах.
— Похоже, это деликатная тема.
— Дай отгадаю. Ты спрашивал об этом ребят с юридического, и все вели себя странно, словно проглатывая язык?
— Один. Я одного спросил. Да. А откуда ты знаешь?
— Да это здесь обычное дело. Наверное, он считает себя соискателем и не хочет давать тебе преимущество.
— Соискателем чего?
— V&D — это клуб. Вот и все. Кое-кому нравится называть его тайным обществом, но это всего лишь клуб богатеньких юнцов. Что означают инициалы, не помню. Некоторые говорят — «Победа и судьба», но это, по-моему, нескладно. Как бывший студент-классик, я лелею собственную теорию, что это «Vitium et Decus», в вольном переводе с латыни — «Проступок и отличие» или, говоря современным языком, «Порок и добродетель». Но кто его знает, они ведь себя не афишируют.
— Значит, просто клуб? А почему тогда такая странная реакция у людей?
— Ну, если верить слухам и преувеличениям, каждый год они выбирают кандидатами несколько студентов юридического факультета. Это называют «разработкой ценных руд». В конце концов в V&D принимают троих студентов. Подумай об этом. Трое, и только трое, из университета с самым отборным составом в галактике. Поступить сюда еще не значит попасть в клуб. Те, кто действительно хочет в V&D, считают, что об этом надо помалкивать. Если тебе выпал шанс, ты постараешься не упустить его, потому что с клубом у тебя начнется не жизнь, а сказка.
— В каком смысле сказка?
Майлс откинулся на спинку стула, дразня меня актерской паузой, и улыбнулся: