Ксюша попыталась поправить тарелку левой рукой, но тут же зашипела от боли, которой пронзило запястье. Она уронила ложку супа прямо на себя — с первыми блюдами в последнее время ей явно было лучше не связываться. Хорошо, тыквенный суп был слегка остывшим.
— П-простите… — протянула Ксения, виновато глядя на пятно, расползающееся по одеялу.
— Ничего страшного, — быстро заверила её медсестра и обернулась к Мирону, который тут же встал, чтобы помочь Ксюше положить ложку обратно на поднос. — Давайте я вас покормлю?
Ксения уже хотела согласиться и покорно откинуться на подушки, но медсестру опередил Мирон.
— Я сам, Наташа, — коротко и неожиданно властно бросил он. — Пока можете идти, я позову вас для перевязки.
Пока он с ложечки кормил ослабленную девушку и наблюдал за ней, чувство вины все больше росло в нем. Как он вообще мог упустить из виду это хрупкое, глубоко несчастное создание? И дураку понятно, что её психика была неустойчивой. Пока Мирон не знал, что именно происходило в жизни Ксении, но был уверен, что эти события были достаточным основанием для мыслей о суициде. Впрочем, возможно, он никогда не узнает правду.
В голову закрались ещё более дурные мысли. Возможно, спасение было ей не нужно, и скоро она снова попытается отойти в мир иной. Возможно, больше ни один человек на свете не сможет добиться её доверия… Она походила на оленёнка, на глазах у которого застрелили маму.
Сейчас Ксения просто напросто была слишком слаба, чтобы повиноваться страху и шарахаться от каждого движения Мирона. Её организм пока работал на рефлексах, связанных с базовыми потребностями, и пока рука человека кормила её, он доверял этой руке.
Как только с супом, соком и кексом было покончено, Мирон вышел за медсестрой и вернулся уже в компании Наташи. Та убрала посуду, поднос и подставку, села на прикроватный стул и осторожно взяла порезанную руку Ксении. Та зашипела и попыталась уйти от прикосновений, шевеля больной рукой, но медсестра была хоть и аккуратной, но очень крепко её держала.
— Милая, не бойтесь. Я просто хочу осмотреть вас и поменять перевязку, — успокаивающим голосом заговорила Наталья. — Как вы себя чувствуете?
Пока рот медсестры заговаривал Ксению, её руки разматывали бинт на левой руке девушки. Мирон смотрел именно туда — не дай бог блондинка в белом халате сделает что-то не так и причинит боль Ксюше.
— Я не должна быть здесь, — раздался тихий голос пострадавшей. — Я должна была умереть. Я хотела.
— Тише, тише, — тут же встревожилась Наталья и перешла на шёпот. — Вы в безопасности, с вами все будет в порядке… Скоро вы поправитесь и поедете домой…
«Домой?» — словно выстрел прогремело в сознании Ксении.
— Нет! — вдруг громко воскликнула она и испуганно посмотрела на Мирона. — Не надо!
Аппарат контроля состояния предупредительно участил звуковые сигналы.
Девушка воззрилась на оголенную зашитую рану на руке и задергалась, словно её ударило током. Глаза наполнились слезами, тело перестало подчиняться здравому смыслу. Оно почувствовало опасность при слове «дом», с которым ассоциировалось все самое ужасное в жизни Ксюши, и теперь паниковало.
— Санитары! — железным тоном громко позвала Наташа. — Транквилизаторы, здесь новый эпизод!
— Я не хочу туда! Я не хочу! Лучше умереть, чем снова там оказаться! — выдавливая голос из грудной клетки, хрипло кричала девушка и здоровой рукой пыталась спрятаться в одеяле.
Мирон бросился к Ксюше и в тот момент закрыл её от двух мужчин, подоспевших со шприцом. Он обернулся и рявкнул:
— Не трогайте её! Иначе всех пинком отсюда вышвырну! Вы ее только пугаете! Она вам не чокнутая, чтобы её наркотой пичкать! — глаза его были наполнены злостью. — Вон!!!
Поспорить с юридическим владельцем клиники они не могли, хотя и было я но, что успокоительные сейчас — не самый верный, но самый простой способ избежать проблем с пациентом. А вот Мирон начинал догадываться, чего пугается эта удивительная девушка. Вид здоровенных санитаров довёл Ксению до крайности. Нужно было действовать решительно.
— Я не пущу тебя домой, слышишь? — зашептал он, стараясь звучать как можно более дружелюбно, переходя черту фамильярности. — Здесь ты в безопасности, и те люди тебя не достанут. Домой ты не поедешь, если не хочешь. Все будет в порядке, я лично прослежу, чтобы тебя не беспокоили и не напоминали тебе о том месте…