Минуты шли, а Ксюша стояла в ступоре, не решаясь больше сделать ни единого движения. Ее сердце билось так быстро, что голова не выдерживала напряжения. В этот раз Мирон ее не спасет.
“Мирон…” — подумала она, представив в голове облик ее спасителя. Такого доброго и сильного, такого внимательного и милосердного. В ее жизни никто еще не заботился о ней так, как Мирон.
В этот миг Ксения поняла, что он ей небезразличен. Она вспомнила их безумный поцелуй, а потом разговор вечером и почти свершившееся касание губ, прерванное только визгом духовки. Она вспомнила, как он поцеловал ее руку и положил ее к себе на плечо. Сердце трепетало при виде Якунина, а сейчас она рисковала потерять все это. Даже если это было минутное наваждение, которое закричало о том, что Ксения влюбилась по уши, оно придало ей сил.
Не медля больше ни секунды, она выдвинула ящик, схватила свой паспорт и сунула его в сумку. Вслед за паспортом отправился полис и еще кое-какие документы, а на их место Ксюша положила “сувенир” от дизайнеров — точную копию паспорта и полиса, сделанную у какого-то секретного специалиста. На самом деле это было вовсе не обязательно, вряд ли супруг стал бы интересоваться документами сбежавшей жены, но Ксюше не хотелось, чтобы Василий что-то заподозрил и начал поиски, поэтому она попросила друзей распечатать бумажную пустышку в очень правдоподобной обложке.
Сунув все документы в рюкзак, Ксюша оглянулась и увидела фото ее родителей, которое муж оставил для вида почитания ее семьи. Эмоции победили, Ксения схватила его прямо в рамке, спрятала и вылетела из квартиры, быстро заперла дверь и бросила ключ под половицу, не потрудившись засунуть его под плитку из-за накрывшей ее головной боли.
— Я вызвал такси, — отрапортовал Илья, когда девушки уже сбежали к нему. — Все сделала?
— Да, все на месте, — справляясь с одышкой, сказала Ксюша. — Он ничего не заметит. Поехали скорее в клинику!
Время было рассчитано так, чтобы в случае успешного выполнения операции Ксения могла помчать на осмотр. Все необходимые документы были при ней, такси уже подъехало, и ребята запрыгнули в авто, с облегчением выдыхая, когда машина мягко покатила по дороге в центр.
Ксении все еще не верилось, что пять минут назад она вломилась в квартиру мужа, чтобы выкрасть свои документы. О том, что в рюкзаке лежала еще и фотография, Ксения решила позабыть до того момента, как она останется одна. Размышляя о том, что только что произошло, Ксюша припомнила, как мысли о Мироне вывели ее из панической атаки. Возможно, это было глупое наваждение, а может быть она действительно вспомнила, что такое нежные чувства. В любом случае, это было очень неправильно, тем более что теперь на арене появилась мать Мирона, которая организовала ему свидание сегодня вечером. И никаких отношений сына с простой серой мышкой, обиженной жизнью, Алевтина Григорьевна не потерпит. Да и Мирон, скорее всего, не захочет связываться со все еще замужней жертвой домашнего насилия.
Тягостные мысли нахлынули потоком, и Самойлова уже не слушала восторженных воскликов друзей, которые перешептывались о том, что только что совершили. Ее беспокоило только одно — проявившиеся в самый неподходящий момент чувства, которые с одной стороны придавали ей сил, а с другой — были бременем и для нее, и для ее работодателя. Рано или поздно он все равно поймет это, тем более что сама Ксения теперь была перед ним чистым листом. Поэтому следовало поднакопить еще немного денег и решиться на самостоятельную жизнь, тем более что теперь у нее есть документы.
— Приехали, — лаконично пробасил таксист, притормозив у клиники.
— Мы тебя подождем в кафе напротив, — заявила Майя, выползая из легковушки вслед за Ильей. — Мы просто обязаны отметить наш успех в роли халупных шпионов!
Несмотря на немного печальное настроение, Ксюша выдавила улыбку и кивнула. Возможно, ей правда нужно было развеяться, тем более что она давным давно забыла, что такое веселье в компании друзей. Махнув ребятам рукой, она вошла в здание больницы и направилась к регистратуре.
— Я записана на обследование на два, — сказала она седой женщине с пучком на макушке.
— Паспорт и полис, милочка, — потребовала та, явно давая понять, что для любезностей она слишком устала.