— Нет, что вы… — бесцветным голосом пробормотала женщина, приподнимаясь на локтях. — Я просто немного задумалась…
— Хорошо, — понимающе закивал врач. — Не буду пока донимать вас расспросами, вам обязательно нужно поспать ещё пару часов, но сначала Мирон Александрович хотел бы вас увидеть.
— Конечно, — послушно кивнула Ксения и осторожно села в кровати, запахнув остатки рубашки поплотнее.
Ей не очень хотелось сейчас с кем-то беседовать, но женщина сомневалась в том, что у неё есть выбор. Судя по обстановке в спальне, где Ксюша лежала, человек, с чьей машиной она столкнулась, очень богат и скорее всего влиятелен. Повезёт, если ей в итоге не придётся выплачивать ему компенсацию за царапины на капоте. Хотя, вряд ли Ксения доживет до этого дня, как только она сможет выбраться из постели, она покончит с этим раз и навсегда.
Тем временем, доктор, все ещё мягко улыбаясь, откланялся и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь. Некоторое время до Ксении доносились приглушённые голоса, видимо врач втолковывал хозяину дома что-то о состоянии больной. Потом почти на минуту за дверью воцарилась тишина, и женщине даже показалось, что ее решили оставить в покое, но тут послышался вежливый стук.
— Можно войти? — спросил приятный мужской голос.
Зачем он спрашивает? Это же его дом, вряд ли он оставит ее в покое, если Ксюша сейчас скажет нет.
— Входите, — вздохнула женщина, натягивая одеяло повыше, как бы пытаясь защититься от лишних взглядов.
Дверь приоткрылась, и в спальню вошёл высокий мужчина, на вид не сильно старше ее. Удивительно, но хозяин дома вовсе не походил на богача. Да, на нем был дорогой темно-синий костюм, сшитый скорее всего на заказ, и галстук мужчины придерживал платиновый зажим, но лицо…
Лицо Мирона Александровича было открытым и приятным, на нем не было и тени высокомерия или самодовольства, зато, как Ксюша с удивлением отметила, на этом лице читалось нескрываемое беспокойство. Глубокие голубые глаза мужчины смотрели на неё с жалостью, и кажется, он испытывал вину за случившееся.
— Доброе утро, — поздоровался Мирон, приближаясь к постели.
Тело Ксении за годы жизни с Василием уже успело приобрести несколько условных рефлексов, а потому непроизвольно отпрянуло и сжалось в комок. Женщина привыкла к тому, что каждая встреча с мужчиной неизменно приносит боль и унижения. Ее тело все ещё болело после вчерашнего ожога и насилия, и что куда хуже, Ксюша все ещё ощущала на себе грязные лапы мужа. Ей хотелось сорвать с себя кожу, собственное тело казалось женщине отвратительным, осквернённым…
Мирон замер в нескольких шагах от кровати и медленно поднял руки на уровень плеч, показывая, что в них ничего нет. Он догадывался, что у девушки из бедного района была трудная жизнь, но такой реакции не ожидал. Незнакомка свернулась в клубок, обхватив руками колени и в ужасе таращилась на него. В широко-распахнутых серо-голубых глазах плясал первобытный и почти животный страх.
Ксения наконец взяла себя в руки. Она глубоко вздохнула и села на постели, приняв более спокойную позу. В конце концов, уже поздно беспокоиться о чести и своём теле, она покинет эту оболочку всего через несколько часов, а может и ещё раньше.
— Эм… Доброе утро, — повторил Мирон. — Извините, я не хотел вас пугать. Как видите я не вооружён, вы в безопасности.
Это было глупо, но мужчине ещё не приходилось успокаивать впавших в истерику женщин, и он не понимал, что ещё можно сделать.
— Меня зовут Мирон Якунин, — представился он, медленно опуская руки, чтобы не пугать незнакомку резким движением. — Вчера вы выбежали на дорогу перед моей машиной, а я не успел вовремя затормозить. Вы помните вчерашнюю аварию?
— Помню, — коротко кивнула Ксения, стараясь не смотреть в глаза спасителю. — Я сама виновата в случившемся, не стоит переживать.
— Да нет, это мне нужно было внимательнее следить за дорогой, — честно признался мужчина, несмотря на все увещевания доктора. — Хорошо, что никто серьезно не пострадал. Простите, мне действительно жаль, со мной такое впервые.
Женщина вздрогнула. Как же давно она не слышала слова «прости»! Год или может два? Даже в лучшие времена Василий не очень то любил это слово, он считал, что для мужчины это слишком унизительно – признать свою вину.
Непрошеные слёзы навернулись на глаза, отрывки из ее кошмарной жизни замелькали у Ксюши перед глазами: вечно грязная квартира, безденежье, голод и холод, унижения и боль, безысходность и сломанные старые вещи, которые уже невозможно починить. Она сама была такой вещью, чем-то, чей срок службы давно подошёл к концу, и что продолжают использовать просто потому, что заменить ее нечем.