Сев на пол рядом с кроватью, Мирон стал вглядываться в спокойное, но как будто измученное жизнью лицо Ксении. Щеки ввалились, глаза запали глубоко в глазницы, некогда нежные, розовые губы высохли и вытянулись в тонкую бледную ниточку, мокрые волосы липли к лицу и плечам. Она вдруг показалось ему самой большой загадкой в его жизни — такая внезапная, как снег на голову, и со своей ужасной историей. Что же стряслось в жизни этой красавицы — а она была на его вкус самой настоящей красавицей — если сейчас этот ангел залил кровью его ванную комнату?
Черт, а ведь он он догадаться, что девушка захочет свести счёты с жизнью. Он видел, как она бросала короткие взгляды на окно, значит, уже думала о том, как убить себя. И как после всего произошедшего он оставил её в одиночестве, а сегодня ещё и успел подумать, что она способна что-то украсть?..
— Идиотина, — стукнув рукой об пол, выругался на самого себя Мирон. — Тебе чертовски повезло забыть комп сегодня…
Стебли укоризны прорастали в его душе и впивались в неё шипами. Нет, теперь он не только позаботится о безопасности Ксюши, но и выяснит, какими трагедиями была наполнена её жизнь. Никто не заслуживает подобного — это он мог сказать, просто посмотрев на следы побоев на женском теле. Белую кожу покрывали шрамы и ожоги, следы от затушенных сигаретных окурков и сочные кровоподтеки – единственные цветовые пятна на этом мертвенно бледном холсте.
Мирон скрипнул зубами. С самого раннего детства мужчина терпеть не мог насилия. Суровый отец объяснил ему, для чего мужчине дана сила, чтобы защищать, чтобы оберегать, добывать пропитание, но никак не для того, чтобы мучать тех, кто слабее тебя! А тронуть женщину..!
Мужчина осторожно коснулся шеи девушки в том месте, где на коже отпечатались следы больших пальцев. Эти отпечатки явно принадлежали мужчине, может отцу, брату или мужу. Кто знает? Он подобрал ее в неблагополучном районе, где стукнуть ребёнка по голове бутылкой считается хорошим методом воспитания, но такое…
Пульс девушки тонкой ниточкой связывал ее с миром живых. Осталось только дождаться скорой помощи…
Дин-дон!..
***
Размеренные сигналы больничной аппаратуры начали медленно проникать в слух Ксении.
Так звучит Рай? Или Ад? Все же, после смерти не наступает пустое ничто?..
Девушка не до конца пришла в сознание, но с каждой секундой звуки все больше наполняли палату, и они показались ей слишком земными. Сделав большое усилие, она все же смогла приоткрыть глаза.
«Я жива?» — тут же удивилась она, фокусируя зрение на человеке в больничном халате, сидевшем опустив голову.
Мысли роем накинулись на неё. Она помнила, в каком отчаянии была, когда перерезала себе вены. Помнила, как начала терять сознание и как всхлипы перестали быть слышны. А после этого была только темнота. Но почему, если она умерла, темнота исчезла и превратилась в очертания больничной палаты с посетителем у койки?
— Где… я…
Вопрос, который был самым очевидным в данной ситуации, был обращён в пустоту, но нашёл отклик у мужчины, сидящего и бесцельно глядящего на носки собственных ботинок.
Услышав тихий сиплый голосок Ксюши, Мирон тут же подорвался с места и мягко приземлился на колени рядом с комфортабельной кроватью девушки.
— Вы в моей частной клинике. Все хорошо, Ксения, — как можно более тихим и ласковым тоном произнёс Якунин. — Вашей жизни ничего не угрожает. Я успел…
«Наверное, лучше не стоит сейчас говорить об этом», — поправился Мирон и сменил тему.
— Как вы себя чувствуете?
Ксюша не ответила, но сфокусировала взгляд на глазах мужчины. Она вздохнула и облизнула пересохшие губы, после чего тихо просипела: «Воды».
Повторять ей не пришлось, потому что в палату вошла миловидная медсестра с тележкой, на которой лежало все необходимое для смены перевязки, обезболивающее и обед.
— Я рада, что вы пришли в себя, — сладко и нараспев протянула голубоглазая девчушка и водрузила поднос на специальную откидную подставку. — Вам надо поесть. Сегодня в обеденном меню тыквенный суп, ягодный компот и немного мягкого шоколадного кекса.
Еда — это как раз то, о чем умолял желудок бедной Ксении. Она забыла, когда в последний раз нормально ела, и живот тоже не помнил. Ноздри активно сигнализировали о наличии в ближайшем доступе ароматной еды и передавали сигналы в мозг. А он в свою очередь разжигал дикий аппетит, даже на фоне боли казавшийся самым острым чувством в организме.