Да нет. Ничего тут странного. Смысл мне париться о такой ерунде, когда мой полёт целых четыре Богатыря прикрывают?
Не очень понятно? Я поясню.
Это был не мой план, а отца. Самолёт имеется в виду. Мне-то самому, для того чтобы в Питер к нужному часу добраться, никакая техника в принципе нужна не была. Я мог своими силами добраться: просто долететь, даже никаких «аэропланов» из воды не выстраивая. Даже быстрее бы получилось. И незаметней. Для радаров, по крайней мере.
Но… нет. Проблема так не решается, к сожалению…
Если бы я прилетел сам, тихо и незаметно, меня бы точно так же тихо и устранили. Где-нибудь на подступах к аэропорту: у «охранки» возможностей и ресурсов для этого много. Даже больше, чем достаточно.
Значит, что? Значит, лететь надо заметно, открыто и «официально», как «нормальный» человек — личным самолётом. Заранее сообщив о своём намерении и согласовав маршруты, соблюдая выделенные воздушные коридоры.
Это сократит возможности и места для моего устранения до всего лишь одного варианта: сбития на подлёте к порту. Атака опасного «террориста-одиночки», никак не связанного с официальными властями и «охранкой».
«Народники» на эту роль не подходят — слишком слабы они против Ратника. Не может у них быть такого оружия, которое способно было бы упокоить Одарённого такого серьёзного Ранга! Потому, что, если у них такое, вдруг «самозародится», то это вынудит сообщество Одарённых слишком серьёзно и жёстко на данный факт отреагировать. Что привлечёт к происшествию дополнительное ненужное организаторам пристальное международное внимание.
А вот второй Гранд или Авапхуру из того злосчастного посольства, подходят идеально: личная месть, и никакой политики.
Вот я и полетел на самолёте с одним лишь пилотом на борту — в качестве приманки. Живца, на которого должен был клюнуть исполнитель, кем бы он ни оказался. Тогда как «охотники» (или рыбаки?) летят чуть сзади и намного выше. На своём традиционном транспорте: на «крылатых» конях, готовые тут же прихлопнуть засветившегося «исполнителя».
Всё, что требовалось от меня… это пережить самый первый удар. Поработать живой мишенью. Привлечь к себе всё внимание. Получить этот удар демонстративно, так сказать — «официально». Дать повод Богатырям вмешаться.
Именно поэтому — самолёт. Именно поэтому, главная проблема теперь — одежда, а не защита. Не от кого уже защищаться: Гранд против сразу четырёх серьёзно настроенных Богатырей не играет. Он, скорее всего, уже мёртв — не зря же я в тишине, установившейся после замолкания разрушенных двигателей самолёта, прозвучали — то ли взрыв сильный, то ли вообще хлопок, какой был бы, если бы по земле хлопнули гигантской ладонью… или мухобойкой.
Поэтому и надо думать не о защите, а о том, как эффектно приземлиться и появиться на публике, не смазав своим жалким видом всё впечатление от идеально проведённой операции! А я голый сижу!!
И ни одной хоть сколько-то целой тряпки во всём самолёте! Одни клочки. И времени — двадцать минут до посадки. Эх! Как-то мы с отцом упустили этот момент в своих планах — слишком уж он был… неочевиден.
От напряжения я даже закусил губу, хоть раньше никогда этого не делал, помня наставления тренеров о том, что в бою нельзя этого делать: ударят в голову — сам её откусишь от неожиданности и резкого толчка. А теперь вот закусил.
Сам же сосредоточился на том, чтобы одновременно и самолёт удержать от полной потери формы, и кокон воды прямо на себе удержать. Кокон, внутри которого, вода поднимала с пола клочки ткани и собирала из них, как пазл из деталей, мою порезанную одежду. Пусть не всю, пусть, хотя бы только штаны и рубашку.
Собрать, сложить и… сшить. Сшить вместе. Хоть чем-то. Хоть чем-то, чем я могу работать быстро. И выбор этого чего-то был небольшой: шерсть, шёлк, хлопок, синтетика даже — всё это не годилось — слишком сложная структура. Моего контроля и понимания не хватит для синтеза чего-то хоть отдалённо похожего, а на эксперименты времени нет.
Зато, есть алюминий. Авиационный. Много алюминия. Который довольно просто поддавался моей обработке. Да и нити из него, пусть и совсем не долговечные, получались легко. И «сшить» ими получалось не просто куски ткани, а сами нити, составлявшие структуру этой ткани. Каждый обрыв каждой ниточки. Они буквально срастались между собой, соединённые перемычкой из этого лёгкого, податливого металла.
Я спешил. Не было времени обдумывать то, что я делаю, прикидывать или сомневаться. Получалось хоть что-то — уже хорошо. В конце концов, это намного проще, чем сращивать ткани человеческого организма — ниток в штанах и рубашке гораздо, гораздо (!) меньше, чем клеток в организме.