Однако, в любом случае, смотрелось красиво. И познавательно. Даже появилось желание задержаться подольше и повнимательнее рассмотреть каждый витраж. Особенно Водный, который с моего места просматривался не ахти как.
Однако, было не совсем правильное время этим заниматься. Ведь парадные двери перед нами уже открылись. Навстречу прибывшим и глазеющим по сторонам нам, вышла небольшая делегация из встречающих местных, состоявшая из трёх мужчин и двух женщин, одетых несколько старомодно, но красиво, аккуратно и явно дорого. Все пятеро при оружии. Значки на одежде тоже были, но я пока что не особо приглядывался к ним.
Центральный из вышедшей на порог делегации остановился и произнёс довольно длинную приветственную речь. Притом, сделал это на достаточно неплохом русском языке, а не на немецком, как можно бы ожидать. Однако, речь была так скучна, торжественна и бессодержательна, что, как пуля снайпера: «в одно ухо влетела, в другое вылетела». Я почти ничего из неё не запомнил.
Одно я из всей речи понял: этот речепроизноситель — Директор Академии. Женщина рядом с ним — его зам. Оставшиеся двое мужчин и женщина — Начальники курсов. Соответственно, третьего, четвёртого и пятого. И, против правил жанра, женщина отвечала не за мой — третий, а за четвёртый. И, если всё пойдёт штатно, мне с ней пересекаться в этот год вообще не придётся. Что и к лучшему: итак уже слишком много представительниц «слабого» пола собралось в моём окружении, чтобы их количество ещё увеличивать (больше двух — уже много!). С мужиками договариваться проще — они предсказуемей и понятней.
Соответственно, далее нас распределили по Начальникам наших курсов, провели небольшую обзорную экскурсию по ближайшей территории, краткий инструктаж, сопроводили до общежитий и оставили заселять.
Комнаты здесь были меньше, проще и аскетичнее, чем в общежитии Царско-сельского Лицея. Однако, свой плюс и у них имелся — комнаты одиночные были. Не приходилось жилплощадь делить с кем-то ещё. Не сказать, что наличие соседа меня до этого сильно волновало или стесняло в Петрограде, но определённая прелесть в том присутствовала — возможность «выдохнуть» и «в семейниках с драными носками», не заморачиваясь, по всей жилплощади походить.
Да и термин «комнат» не совсем корректен. Скорее уж, полноценная квартира. Правда, с минимальным набором помещений: спальня, ванная комната, туалет, гостиная (она же рабочий кабинет) — всё. Больше ничего. Повторюсь — в Лицейской общаге всего было больше: и площадь, и количество комнат. Даже с учётом наличия соседа, в пересчёте на одного постяльца.
С другой стороны — а больше-то и не надо. Лично мне — даже много. Мне б только было б, где кости и вещи кинуть, где помыться, да где ноутбук поставить…
Кстати, про вещи: за то время, пока мы приветственные речи слушали и с территорией знакомились, наш багаж успели доставить из аэропорта и даже по комнатам разнести. Ещё больший шик был бы, как б, ещё и распаковали и по местам разложили, но этого не было. Да и «приятность» такого действия была бы сомнительной — кому приятно, когда в его вещах посторонние копаются?
Так что, вещи в комнате стояли, но не разобранные — в опечатанных таможенными бирками чемоданах.
Не уверен, кстати, что их таможенники досматривали при этом — всё ж, статус у нас довольно высокий. И летели мы сюда по дипломатической линии. Однако, сами бирки имелись. И были целыми, не нарушенными, ещё питерскими, а чём соответствующие надписи и голограммы свидетельствовали.
Мне, правда, по большому счёту, было всё равно — один хрен, не я эти чемоданы собирал. Да, строго говоря, и сами чемоданы видел впервые. Уматывал-то из Петрограда я в спешке, не заходя толком в Лицейское общежитие, оставив всё там так, как есть. Как жил, как оно там валялось. Теперь вот — доставили.
Разбирать и распаковывать пришлось самому. На что и ушёл остаток дня.
Здесь оказался и мой ноутбук. Оба мои ноутбука — и тот, который был Марией подарен, и тот, который я себе раньше, ещё в Москве покупал. Все мои флешки и диски, беспроводная клавиатура, «игровая» мышка. Будильник и телефон.
Будильник старый, телефон — новый. Точная копия уничтоженного на той питерской площади. Защищённый, «бронированный», прорезиненный. Совершенно пустой и чистый. С новой картой и старым номером — Князь, наверное, озаботился. Почему я так решил? Ну, по той причине, что он был почти чистый. В памяти несколько номеров было забито: отца, брата, Мари и Мамонта. Не Имперской же «охранке» этим заниматься?